Мои колени подогнулись, когда до меня дошло, что я только что сделала. Огоньки свечей зашипели. Джаф вытащил меня за дверь, наружу, на свежий воздух, искрящийся чистотой после перенасыщенного запахами интерьера храма. По пути он успел подобрать с пола ножны, хотя его рука не расставалась с моим плечом. Он вручил их мне, когда мы поднялись на вершину крыльца и за нами закрывалась деревянная дверь. Из быстро уменьшавшегося зазора между дверью и косяком, вместе с последним выхлопом ароматов, донесся тихий свистящий смех.

— Князь не позволит хедайре жить, Убийца Родичей. Особенно твоей хедайре. Помни о Белостенном граде и криках падших...

Дверь закрылась, оборвав речь, а листва в саду шелестела и шуршала, как оперение. Я закашлялась, запах свежего хлеба все еще забивал мне горло. Глаза слезились, что не помешало мне вложить клинок в ножны: это отработанное действие можно было произвести и вслепую.

Джафримель подтолкнул меня вниз. Я запнулась, и он поддержал меня, обняв за плечи. Неважно, сейчас я больше всего хотела отсюда выбраться, чем скорее, тем лучше. Мои шаги по мощеной дорожке разносились эхом, Джаф ступал бесшумно.

«Что еще за Белостенный град? Крыша мира? У этого крылана что-то хранилось, и теперь оно исчезло. То, что ищет Джафримель? Проклятье!»

Недовольство нарастало, а тут еще ощущение дурмана, онемевшие руки и ноги.

— О боги! — Я закашлялась снова, силясь прочистить горло, но безуспешно. — Что это такое?..

На окончание фразы не хватило дыхания. При движении меня задевали сучки и листья, и это ощущалось, как прикосновение цепких пальцев.

— Ты про Ангеликоса? — спокойно и задумчиво отозвался Джафримель. — Они питаются гневом и ненавистью. Ты, наверное, первый человек за последние пятьсот лет, кому удалось увидеть одного из них.

Он распахнул узкие деревянные воротца. Его жар был чище, чем густой запах, оставшийся позади нас. Когда мы проходили сквозь наброшенный на высокую стену туманный щит, меня передернуло. Джафримель привлек меня к себе, и меч, который я сжимала в онемевшей левой руке, стукнул меня по ноге.

— Ты единственная из смертных, обнажившая клинок в его логове и оставшаяся в живых. Это было неблагоразумно.

— Извини, — буркнула я без сожаления. Я хотела стряхнуть его руку, но у меня не было сил. Ноги подгибались, словно после тысячемильного марафона, в висках пульсировала кровь. — Что-то я неважно себя чувствую.

— Это реакция на враждебную среду. Скоро пройдет.

Он бросил взгляд на стену, где неожиданно появился Маккинли.

— Есть новости?

Агент Хеллесвранта блеснул на меня черными глазами. Хотелось бы верить, что он не заметил, как я вздрогнула.

«Эта тварь питается гневом, вот почему я так опустошена. Что же это такое? Впрочем, плевать, лишь бы больше его не видеть. Боги всевышние!»

— Кое-что есть, — ответил Джаф. — Как я и предполагал, его переместили. Тот, кто приходил за ним, не добился успеха и начал игру.

Он остановился и оглянулся через плечо на высокую гладкую бетонную стену. А потом посмотрел на меня.

— Ты действительно хотела защитить меня, Данте?

«Нет. Я просто хотела убить его, пока он не вытащил свой меч».

— Джаф, он хотел обнажить меч.

— Маловероятно. — Он помедлил. — Я же сказал тебе, что нам ничего не грозит.

«Плевать мне, что ты там говорил».

— Может быть, я не слишком ясно понимала, что происходит.

«Сама не знаю, зачем это сделала. Ненавижу тебя. Не могу тебя ненавидеть. Лучше бы мне никогда с тобой не встречаться. О боги!»

Я была слишком растеряна и потрясена, мысли затуманились.