|
В
сущности, то было пустое наставление, в нем не содержалось конкретности.
Но для меня в такой краткой формуле таилось все, чего я мог пожелать.
Чарли, при всем его остроумии, и не догадывался, сколь много значили его
слова. «Уступать, но не поступаться», — твердил я, шагая по лаборатории,
заставленной механизмами и приборами. Самописцы писали все те же кривые,
процесс шел своим ходом — от пункта к пункту, от этапа к этапу. Всеми
фибрами души, всей силой мысли я стремился убыстрить его, но он двигался
по своим законам, не по моему хотению. Мы с Павлом, как некие
могущественные волшебники, вызвали к жизни еще никому не ведомые потенции
природы, но не подчинили их себе: гибель Павла, взрыв двух миллионов тонн
сгущенной воды стали свидетельством нашего бессилия. «Первым грозным
свидетельством, на нем не завершится», — предугадывал я. Дознается ли Рой
Васильев до тайны трагедии на Урании, если сам руководитель Института
Экспериментального Атомного Времени, сам блистательный академик Чарльз
Гриценко далек от ее понимания? Скоро ли дознается? Сколько времени нужно
мне с Жанной, чтобы овладеть коварным, бесконечно опасным джинном, так
безрассудно нами вызволенным из атомного заточения? Даст ли нам землянин
Рой это время? Что он потребует от нас? Что разрешит? Что запретит? У меня
голова распухала от трудных мыслей. «Уступать, но не поступаться», —
твердил я себе как заклинание. И понятия не имел, что именно уступать, чем
именно не поступаться.
День шел за днем. Рой не торопился. Цистерна со сгущенной водой
оставалась на Латоне. Энергетики жаловались, что ресурсы ядерных
аккумуляторов на пределе. Биологи ворчали, что им установили слишком
жесткий энергетический лимит. О нашем институте и говорить не приходилось,
любой эксперимент со временем требовал бездны энергии — девять десятых
мощностей Энергосистемы работали на нас. Между прочим, хронисты вели себя
сдержанней энергетиков и биологов. Гипотеза Чарли, что причина аварии в
неполадках с атомным временем, пугала всех. Никто не требовал немедленной
доставки с Латоны заветной цистерны, ибо каждый опасался вопроса: а как вы
предотвратите новую аварию, если причина ее в ваших работах, но что за
причины, вы сами толком не знаете?
Рой, повторяю, не торопился. До него, казалось, не доходили сетования
энергетиков и биологов. Он безмятежно гулял по Урании. Его видели на
берегах неширокой Уры, он карабкался по сопкам и спускался в долины,
осматривал дома и заводские здания, облетал на авиетке южные леса и
саванны. Он держал себя как турист, а не как следователь. И когда
заговаривал с кем-либо, то лишь для того, чтобы высказать свое восхищение
пейзажем планеты, выбранной людьми для самых опасных экспериментов, какие
стали доступны науке. |
