|
По его словам, он имеет веские основания верить в невиновность Данбара Уиппла и убежден что в результате совместной работы с Остером сможет представить доказательства, подтверждающие непричастность Уиппла к убийству. Вулф не пожелал уточнить, что это за "веские основания" и какие доказательства невиновности Уиппла он намерен найти. Некоторые считают примечательным уже один тот факт, что Вулф согласился взяться за расследование дела и не возражал против огласки его решения. Кое-кто иронически замечает, что в карьере каждой знаменитости наступает момент, когда ей, знаменитости, приходится за что-то браться впервые". Фотографию "знаменитого" детектива редакция почему-то не поместила, хотя мне точно известно, что в архиве "Газетт" их хранилось не меньше десятка. Придется написать редактору протест. В нашем особняке, направляясь в кабинет, я подметил одну деталь. "Газетт" нам доставляли часов в пять вечера, но у меня на столе ее не оказалось, хотя именно сегодня она была мне особенно нужна. Я поспешил в кухню, обратился к Фрицу, и тот сообщил, что Вулф звонил из оранжереи и просил принести газету туда. Что-то необычное! Как и вам, и мне, Вулфу нравилось видеть в газетах свое имя, но он всегда читал их в кабинете, когда спускался из оранжереи. Уиппл и Остер приехали несколько раньше, чем обещали. Одно из многих правил, заведенных Вулфом, состояло в том, что когда к нему одновременно приходили адвокат и его клиент, последний всегда усаживался в кресло, обитое красной кожей. Однако теперь правило оказалось нарушенным. Остер осмотрелся и без промедления направился к креслу для клиентов. Это был высокий, плотный человек с кожей цвета темного меда, наиболее предпочитаемого Вулфом (я имею в виду мед), причем держался он с таким видом, словно само собой подразумевалось, что он тут главное лицо я никому своего главенства не уступит. Я даже подумал, как интересно было бы посмотреть, если бы Вулф вздумал пересадить его в другое кресло (обитое желтой кожей). Лишь позже выяснилось, что Вулф не обратил на это внимания. Послышался шум спустившегося лифта, и появился Вулф с "Газетт" в руках. Он кивнул направо и налево и направился было к своему столу, но Остер встал и протянул ему руку. Вулф остановился, отрицательно качнул головой и, пробормотав "Моя кисть", - прошел к своему креслу. - У вас повреждена кисть руки? - поинтересовался Остер, усаживаясь. - Да. В свое время. - Вулф взглянул на Уиппла. - Вы встречались с сыном? Уиппл ответил утвердительно. - Он принял мое предложение? - Его принял я, - заявил Остер; адвокат говорил глубоким баритоном, гулким, словно эхо, отскакивающее от стен. - Я его защитник, я и принимаю решения. Вулф не обратил на него внимания. - Я должен быть уверен, - сказал он, обращаясь к Уипплу, - что ваш сын знает о моем решении и одобряет его. Вы сообщили ему... - Ну, это уже наглость! - вмешался Остер. - Вы же отлично знаете, Вулф, что только адвокат наделен исключительным правом выступать от имени своего подзащитного. Ну, а если не знаете, то мне остается лишь признать, что вы более невежественны, чем следовало ожидать. Я удивлен. Нет, я поражен! Не исключено, что мне придется пересмотреть свое согласие на ваше участие в деле. |
