Морель не без гордости рассказал, как ему удалось организовать непеленгуемую связь, но похвалы от Аграбхора он не дождался. Эолиец спросил о вооружении пиратского Д-корабля.

— Зачем вам столько подробностей? — насторожился Морель.

— Мы хотим поймать их и наказать.

Хочу ли я того же, задумался астрофизик. Он понял, что не может дать точный ответ. Скорее всего, нет, не хочет.

Он описал пиратский «Спрут» как сверхмощный и неуязвимый крейсер.

Аграбхор выслушал это, не моргнув и глазом, и объявил перерыв на ланч.

В этот день они еще около часа беседовали о пиратах и пиратстве.

Последующие дни были похожи на этот. Вопросы возвращались к его биографии, таинственным сигналам, Клемму и снова приводили к Командору. Были дни, когда его оставляли в покое. Чтобы поддержать себя в форме, Рош начал делать интенсивную зарядку два раза в день. Письменные упражнения не принесли успеха, но позволили убить время.

Несколько раз Аграбхор спрашивал, не известно ли Морелю местонахождение другой пиратской базы. Рош сообразил отвечать уклончиво. У него родился план, как отомстить эолийцам, если те не захотят его отпустить. Если в качестве пиратской базы назвать хорошо защищенное место на нашей территории, то эолийцы, несмотря на их техническое превосходство, могут сами попасть в плен. Потом их обменяют на него, и так он обретет свободу.

Осталось вспомнить, где есть такие отдаленные, но хорошо укрепленные места.

Вспоминать и, вообще, думать Морель привык с карандашом в руках. Поэтому его план вскоре стал напоминать действительно ПЛАН: несколько листов были исписаны и изрисованы непонятными каракулями. Он надеялся, что в какой-то момент среди каракулей он поместит координаты ловушки.

Он так увлекся этим упражнением в коварстве, что не заметил, как подошел к концу май. Последнюю неделю его не допрашивали, и он скучал, рисуя робота-надсмотрщика в разных, незавидных для того, позах.

Однажды ему приснилось, что он снова на корабле, который движется в неизвестном направлении. Сон сменился явью, наполненной смутными тенями, потом был новый сон, в котором его грузили на корабль, не столь опрятный, как эолийский.

Когда он окончательно проснулся, он увидел над собой недостаточно белый потолок, а воздух вокруг был заполнен запахом свежесваренного кофе. Он огляделся по сторонам и заметил профессора Говарда, чертыхающегося над кофеваркой.

— Гор, — позвал он, — сварите и на меня.

— О, проснулся! Разумеется, сварю. Добро пожаловать на Приму. Тебе здесь понравится.

54

27.05, система Примы

Говард знал, что рано или поздно этот момент настанет. В его кармане лежала кристаллозапись последних передач со «Скаута». Аграбхор стоял с протянутой рукой, и это зрелище радовало мой глаз. Он сказал:

— Мы на расстоянии пятисот миллионов километров от Примы. Пора делать Д-переход. Для этого мне нужны последние координаты «Скаута».

— Да, конечно, — произнес Говард и полез в карман.

Кристаллозапись перешла к Аграбхор, тот передал ее своему астронавигатору.

— Но как вы без меня разберетесь? — удивился Говард, увидев, что астронавигатор удаляется без всяких вопросов.

— Мы справимся. Теперь я вынужден попросить вас вернуться в каюты.

Ну, а мы были вынуждены исполнить эту просьбу.

Наши с Говардом каюты напоминали ту, которою описал Морель в рассказе о своих приключениях. Двенадцать квадратных метров, без иллюминатора, в невесомости пол путался с потолком из-за одинакового белого цвета. Перед стартом нас попросили сдать одежду и приборы, взамен выдали местные комбинезоны и коммуникаторы для связи на корабле. Зная, что «приборы» придется сдавать, я захватил с собой купленный в комиссионке комлог, на который записал хорошо зашифрованный случайный набор символов.