|
Дойл с Холодом как приклеенные держались у меня по бокам, потому что к толпе стали присоединяться уже не только репортеры: люди и фейри повыходили из магазинов и ресторанов узнать, что тут за суматоха, Любопытство в природе человека, но зеваки так увеличили толпу, что двигаться стало невозможно. И вдруг репортеры утихли — не все сразу, а постепенно. Один замолчал, другой, потом они начали оглядываться, словно ища источник доносившегося до них звука — неприятного звука. Потом и я ощутила то же, что они — страх. Словно промозглым ветром потянуло откуда-то. Я стояла на ярком калифорнийском солнышке, а по спине ползли холодные мурашки. Дойл стиснул мне руку, и это слегка привело меня в чувство. Я смогла усилить магическую защиту, и страх тут же схлынул, но на лицах репортеров он все так же был виден. Райт с О'Брайан схватились за пистолеты, напряженно оглядываясь по сторонам. Я расширила защиту, заключая их в магическое поле — тем же способом, каким недавно распространяла гламор на Дойла и Холода. У Райта плечи распрямились, словно с них упал груз. О'Брайан сказала: — Что это было? — Не было, — поправил Дойл. — Есть. — Что? — не поняла она. Репортеры расступились половинками занавеса. Им не хотелось стоять близко к тому, кто шел среди них. А шел там Фар Дарриг, скаля остро отточенные зубы. Я не ошиблась, сразу посчитав его ухмылку злой. Он откровенно наслаждался страхом репортеров, это видно было по лицу и небрежной походочке. Он подошел к нам и опустился на одно колено: — Рад служить, ваше величество. Блеснула фотовспышка, запечатлев сцену для вечерних или завтрашних новостей. Фар Дарриг глянул в ту сторону и там закричали, а потом фотограф бросился бежать по тротуару — камеры подпрыгивали и колотили его по спине, а вопил он так, словно за ним гнались все гончие ада. Прочие журналисты дружно отступили еще на шаг. Фар Дарриг злобно хохотнул — я от одного этого звука покрылась мурашками. Если такое услышать, когда идешь один по ночной дороге, можно от страха спятить. — Ты, должно быть, долго тренировался так смеяться, — сказала я. — Кровь в жилах стынет. Он довольно усмехнулся: — Приятно, когда твою работу ценят по достоинству, ваше величество. Из толпы кто-то выкрикнул дрожащим голосом: — Он к вам обращается, как к королеве. Значит ли это, что вы сохранили трон? Фар Дарриг прыгнул в его сторону, вытянув руки, и крикнул: — Бу! Репортеры с той стороны бросились врассыпную. Он сделал шаг в другую сторону, но там народ тоже подался назад, защитным жестом вскидывая руки. Кто-то из женщин спросил дрожащим голосом: — Мередит, так вы королева Неблагого двора? — Нет, — сказала я. Фар Дарриг поглядел на меня: — Сказать ей, какую корону ты получила сперва? — Не здесь, — вмешался Дойл. Фар Дарриг смерил его взглядом: — Я не тебя спрашивал, Мрак. Будь ты мне родич — дело другое, а так я тебе ничего не должен, только ей. Его явно оскорбило нежелание Дойла признать их родство. Дойл это тоже понял, конечно, потому что сказал: — Я не скрываю своей смешанной крови, Фар Дарриг. Я имел в виду лишь то, что в моих жилах не течет кровь ни одного из вас — и это правда. — Ах-ха, зато наша кровь текла по твоему клинку, так? Раньше, чем ты стал Мраком Королевы, раньше, чем ты был Ноденсом и исцелял волшебными водами, ты был другим и звался по-другому. Фар Дарриг понижал голос с каждым словом, пока оставшиеся репортеры не решились подойти ближе, чтобы расслышать. |
