|
— Баринтус! — Это единственное слово передало всю глубину моего потрясения. Теперь я сама цеплялась за Шолто, мне нужна была опора. Он описал судьбу хуже смерти, и это ею он угрожал Галену — моему Галену! Баринтус посмотрел мне в глаза и явно не обрадовался увиденному. — Неужели ты не понимаешь, Мередит, что мое могущество куда больше, чем у многих других твоих мужчин? — Ты таким странным способом хочешь приобрести мое уважение? — спросила я. — Подумай, насколько мощной силой я стану рядом с тобой, если верну, что потерял. — Ты сможешь уничтожить этот дом со всеми его обитателями. Именно так ты сказал в моей спальне. — Я никогда не причиню тебе вреда, — возразил он. Я покачала головой и отстранилась от Шолто. Секунду он пытался меня удержать, потом отпустил. То, что я собиралась говорить, надо было говорить самостоятельно. — Не причинишь вреда мне лично, верю, но если ты так поступишь с Галеном, ты лишишь меня мужа и моего ребенка — отца. И это наверняка причинит мне вред, Баринтус. Конечно, ты это понимаешь? Лицо у него снова стало прекрасной непроницаемой маской. — Не понимаешь? — спросила я, чувствуя, как побежала по спине холодная струйка страха. — Мы бы превратили твой двор в силу, которую станут бояться, Мередит. — А зачем нужно, чтобы нас боялись? — За правителем следуют либо из любви, либо из страха, Мередит. — Хватит с меня этого макиавеллизма. — Я не понимаю значения этого слова. Я мотнула головой: — Я не понимаю значения всего того, что ты натворил за последний час, зато точно знаю — если ты причинишь вред кому-то из моего окружения, если обречешь кого-то на такую жуткую участь, я тебя изгоню. А если кто-то пропадет, не оставив следа, я решу, что ты выполнил угрозу, и тогда тебе придется либо отпустить пленника, либо… — Либо что? — Либо ты умрешь, Баринтус. Или ты умрешь, или мы никогда не будем чувствовать себя в безопасности, особенно здесь, на берегах Западного моря. Ты слишком могущественный враг. — Так что, Дойл по-прежнему Мрак Королевы, по-прежнему убивает по приказу, как хорошо вышколенная собака? — Нет, Баринтус, я это сделаю своими руками. — Ты не сможешь победить меня, Мередит, — сказал он, но тише. — Я полностью владею руками плоти и крови, Баринтус. Даже мой отец не обладал полной силой руки плоти, а Кел— руки крови, но я владею и тем и другим. Так я убила Кела. — Ты не поступишь так со мной, Мередит. — Несколько минут назад я была уверена, что ты никогда не станешь угрожать тому, кого я люблю. Я ошибалась; не ошибись и ты. Мы мерялись взглядами через пустой пол; мир словно исчез, остались лишь мы вдвоем. Я встретила его взгляд, показывая, что говорю с полной уверенностью, что выполню все, о чем сказала. Наконец он кивнул: — Я вижу свою смерть в твоих глазах, Мередит. — Я сердцем чую твою смерть, — отозвалась я. Это выражение означало, что его смерть порадует мое сердце — или по крайней мере не огорчит. — И мне нельзя вызвать на поединок того, кто меня оскорбил? Ты снова сделаешь из меня евнуха, хоть и не в том смысле, что Андаис? — Ты вправе защищать свою честь, но дуэль не должна кончаться смертью или увечьями — я не хочу терять своих телохранителей. — Ты мало оставляешь мне возможностей для защиты чести, Мередит. — Возможно, но я беспокоюсь не о твоей чести, а о своей. — О чем ты говоришь? Я ничем не задел твою честь, только честь этого отродья пикси. |
