– Нам это подходит, – кивнул Сергей. – Оформляй!

– Позвольте узнать, – поинтересовался препозит, – вы открываете меняльную контору или… по торговой части?

– У нас золотые рудники в Африке, – небрежно сказал Искандер. – Вот, хотим предложить римлянам долю!

– Это как? – навострил уши препозит.

– Очень просто! Вы вкладываете деньги в наше предприятие, мы на них расширяем рудник, а потом отдаем вам золотом!

– Потом – это когда?

Услыхав заветное слово «золото», проходивший мимо мужик, толстомордый и брыластый, резко затормозил и прислушался. Фрументарий Гней Анфидий Орест прошептал на ухо Лобанову:

– Этот, который уши торчком, публикан Марк Тремеллий Скрофа! У него на откупе серебряные рудники в Испании! Это от Скрофы поступила предоплата для нумидийцев и мавров Квиета!

– Ясно, – сказал Лобанов, не кивая, и сделал знак Искандеру: прибавь громкость!

– О, золота очень-очень много! – воодушевился Тиндарид. – Наши рабы, работающие на руднике, едят из золотых мисок! В принципе, мы можем вернуть ваш вклад хоть через десять дней! С процентами!

– И велик процент? – вмешался Скрофа.

– Вложишь миллион сестерциев, – равнодушно проговорил Лобанов, – мы тебе выдадим вексель, и декаду спустя получишь по нему все полтора.

– Не верится даже! – выдохнул препозит.

– А ты проверь, – пожал плечами Лобанов. – Сделай вклад и убедишься… Только учти, суммы меньше ста тысяч мы не принимаем! Некогда, знаешь, с мелочевкой возиться…

Тип подхватил вирус «золотой лихорадки», и Сергей решил его доконать.

– Кстати, – сказал он, – мне бы получить миллиончиков пять-десять наличкой…

Лобанов достал вексель, выписанный наси Гоаром бар-Акивой. Тип был сражен наповал…

– Мой друг Публий Корнелий Лентул Сура, – бархатным голосом проговорил Скрофа, – все сделает в лучшем виде! Его меняльная контора через две таберны от твоей…

– Отлично, – кивнул Лобанов, припоминая – «Публий Корнелий… и так далее тоже числился в „черном списке"». – Акун! Кадмар! Поможете мне…

Вексель обналичили на счет «раз». Рабы поволокли тяжелые мешочки с ауреями, а Лобанов распорядился заносить обстановку в таберну. Толпа миллионщиков у дверей синхронно выдыхала, когда рабы втащили ценнейший стол-моноподию из цитрусового дерева красивого «леопардового» окраса – волокна завивались вихорьками и спутками. Уахенеб, с тяжелой золотой пекторалью на шее, занес в таберну роскошное кресло из черного дерева, инкрустированное слоновой костью и лазуритом. Миллионщики зашептались. И застонали, когда Регебал – все пальцы в перстнях – водрузил на стол драгоценную мурринскую вазу, выточенную из агата. Такой сосуд стоил триста тысяч сестерциев – двадцать пудов серебра!

– Я вижу, – проговорил Скрофа, – дела у вас действительно идут неплохо!

– Не жалуемся, – усмехнулся Лобанов и обернулся к Оресту: – Ты векселя подготовил?

Фрументарий услужливо поклонился.

– На какую сумму?

– На сто двадцать миллионов сестерциев, доминус.

– Ну и хватит пока… – успокоенно кивнул Лобанов. – Больше нам в этом году не потребуется…

– А город, доминус? – подсказал Орест, хорошо выучивший роль.