- Да у вас тут целый оркестр! - говорит он Дарье Михайловне, - mais... c'est tres joli!

За обедом начинается тот же милый, летучий разговор, которого образчики приведены в предыдущей главе, с тою разницею, что теперь он непринужденнее и вследствие этого еще милее. Дарья Михайловна ни на шаг не отпускает от себя дорогого гостя. За общим шумом и говором между ними заводится интимная беседа, в которой Дарья Михайловна открывает Максиму Федорычу все тайные сокровища своего ума и сердца. Беседа, разумеется, ведется на том милом французском диалекте, о котором наши провинциальные барыни так справедливо выражаются "этот душка французский язык".

- Если кто хочет найти доступ к сердцу женщины, тот должен постучаться в двери ее воображения, - утверждает Максим Федорыч.

- Вы думаете?

- Я совершенно в этом уверен... Кто произносит при мне слово "воображение", тот вместе с тем произносит и слово "женщина", и наоборот...

- А я думаю, что на бедных женщин клевещут, говоря, что у них воображение развито на счет сердца... возьмите, например, чувство матери!

- О, чувство матери - это так! - c'est sublime, il n'y a rien a dire! {это возвышенно, что и говорить!} но я не об нем и говорю... Мы возьмем женщину, свободную от всяких такого рода отношений, женщину, созданную, так сказать для того, чтоб только любить... madame Beausent {Героиня романов Бальзака. (Прим. M. Е. Салтыкова-Щедрина)}, например?

- Но я вам могу указать против этого на Марту, на Лукрецию Флориани... {Героини романов Ж. Санда. (Прим. M. Е. Салтыкова-Щедрина.)}

- И все-таки я утверждаю, что все эти героини именно потому и оказались слабы сердцем, что в них слишком развито было воображение.

Дарья Михайловна задумывается.

- Нет, вы не знаете женщин! - говорит она положительно.

- Oh, mais je vous demande pardon, madame!. {Позвольте, сударыня!..}

- Нет, потому что вы отнимаете у женщины ее лучшее сокровище - сердце!.. А впрочем, я и забыла, что вы мужчина...

- А все-таки главное в женщине - это ее воображение...

- Вы странный человек, мсьё Голынцев; вы хотите уверить меня, что постигнули женщину... то есть постигли то, что само себя иногда постигнуть не в состоянии...

- Oh, quant a cela, vous avez parfaitement raison, madame! {Что касается этого, то вы совершенно правы, сударыня!}

- Читали ли вы Гетевы "Wahlverwandtschaften"?

- О, как же!

- Помните ли вы там одно место... ту минуту, когда Шарлотта, отдаваясь своему мужу, вдруг чувствует... скажите: сердце ли это или воображение?

Максим Федорыч безмолвствует, потому что, признаться сказать, он в первый раз слышит о Шарлотте, да сверх того и вопрос Дарьи Михайловны слишком уж отзывается метафизикой.

- Вы потому ошибаетесь в женщине, - продолжает Дарья Михайловна томно, - что ищете чувства в одном ее сердце... Но ведь оно везде, это чувство, оно во всем ее существе!

Максим Федорыч решительно побежден.

- О, если вы берете вопрос с этой точки зрения, - говорит он, - то, конечно, против этого я ничего не имею сказать.

Таким образом, победа остается за Дарьей Михайловной, но, как женщина умная, она очень хорошо понимает, что одолжена своим торжеством не столько самой себе, сколько великодушию своего противника.

После обеда время проводится очень приятно; в зале устраиваются танцы, в соседней комнате раскладываются карточные столы.