Сверчок с недоумением на морде приподнялся на высокие полупальцы, подтянул живот и высоко поднял хвост, став при этом ажурным, как арочный мост.

– Куда мне деваться?

– Туда‑туда, на опушку, вон в те кустики. Шаги, прошу вас, делайте пошире. Вот‑вот, благодарю вас. А вы, молодой человек, вы можете спуститься, только, пожалуйста, смотрите под ноги!

– А что тут под ногами? – полюбопытствовал Санди, спрыгивая на землю, и присев на корточки, принялся рассматривать полянку. – Вот это да! – восхищенно сказал он. – Я никогда не видел такой крупной земляники.

– Мне несказанно приятно это слышать, – тут же отозвался голос. – Угощайтесь. Приятно порадовать учтивого человека.

– А где вы? – спросил Санди, оглядываясь.

– Ох, простите…

Огромный мухомор в трех шагах от него снял шляпу и церемонно поклонился.

– Вы – гриб?

– Ничуть не бывало. Это только головной убор. Я – Земляничка, я отвечаю за порядок на этой поляне и выращиваю тут ягоду. Прошу вас… оцените мои труды.

Санди деликатно снял с куста несколько ягод и отправил в рот.

– М‑м… Восхитительно. Как вы это делаете?

Земляничка осветился улыбкой заслуженной гордости. Он был в ладошку величиной и покрыт то ли шубкой, то ли природной бурой шерстью от глаз до пальцев ног. В шерсти запутались опилки и мелкие соломинки – рабочий, словом, был у него вид.

– Много всякого, – скромно сказал он. – У каждого земляничника свои секреты. А кто‑то чернику предпочитает, бруснику там, клюкву или морошку. Кто повыше, так и за малину берется, да я ее не люблю: стебли колючие, медведь еще ненароком наступит. Я соломку под кусты подкладываю, чтобы ягода земли не касалась. Земля, она, конечно, мать всего, что на ней произрастает, но и тянет из ягоды тоже… Все соки из нежной землянички может вытянуть. Думаете, почему землянику еще соломенной ягодой называют? Все из‑за этого. Из трех стихий: солнца, воды и ветра – только дары первого бескорыстны. Ветер сушит ягоду, а вода отнимает у нее сладость. А лежа на теплой сухой соломке, подставляя солнышку бока, ягода наливается спелостью, становится нежной, сочной, мягкой. И мыть не надо, чистая она. Да вы ешьте! Вот, чтобы вам удобнее было…

Земляничка взмахнул рукой, и широкие, морщинистые, темно‑зеленые трехлопастные листья поднялись, открыв притаившиеся под ними сладкие сокровища, казавшиеся букетами крошечных фейерверков на фоне золотистой соломы и нежно зеленой, покрытой серебристой подпушью изнанки листьев.

– Да тут ступить некуда! – изумился Санди.

– Вы можете прилечь, я знаю, как приятно поваляться в траве на солнечной полянке, тем более, после долгого пути. Только, – застенчиво сказал Земляничка, – я попросил бы вас прежде выесть ягоды на облюбованном вами местечке. Мне будет жаль, если плоды моего труда погибнут, не принеся никому удовольствия.

– Право, объедать вас мне не хотелось бы…

– Что вы, что вы! Я так вам рад! Я очень люблю свою работу, но она, понимаете, накладывает некоторые ограничения. Я, видите ли, практически лишен какого бы то ни было общества. А если кто‑то и появляется, так с бандитскими, хищническими целями. В последний раз, месяца три назад, налетела стая гарпий. К ним и не сунешься, иначе после твоих же ягод тобою же и закусят. Сколько сил потратил, пока за ними прибрал. Да и простые птицы, что греха таить, тоже… Ну, с ними я попросту. Кыш – и все. А вас я счастлив угостить.

– Только вместе с вами, – сказал вежливый Санди.

Земляничка, не чинясь, кивнул.

– Люблю это дело.