– Раньше я чаще выходила. До рождения Мелиссы днем было безопасно, и никто меня не узнавал. – Она усмехнулась. – В молодости я носила парик и безобразные очки. А вот сейчас могу выходить, только когда Мелисса в школе. Бедняжка.

Десс нахмурилась. Ответ Мадлен вызвал у нее еще больше вопросов. Парик? И от кого она пряталась?

Хотя бы последние слова не были ерундой.

– Так вот почему Мелисса вас ни разу не почувствовала, верно?

– Разумеется. Она может уловить другого телепата, как горящее нефтяное месторождение на ночном горизонте. Если бы не средняя школа Биксби, я бы торчала тут безвылазно. – Женщина покачала головой. – Имей в виду: она не должна ничего знать. Иначе все из ее разума выльется в пустыню. Ведь в полночь ничьи мысли ей не принадлежат.

Над столом вновь воцарилось молчание. Десс понимала, что должна узнать больше. Жаль, здесь нет Рекса. Это он любит выпытывать хронологию и последовательный порядок событий. Он бы сказал: «Начнем с начала». Но где здесь начало? История так запутана, как какое‑нибудь бесконечное уравнение, где каждый шаг приводит к вводу все новых переменных. Десс какое‑то время сидела молча, пытаясь вытянуть нужный вопрос из клубка собственных мыслей.

– Итак… что случилось? – наконец спросила она.

Мадлен вздохнула.

– Они победили.

Десс моргнула и глотнула чаю. Он был едва теплый и горький, но в голове от него прояснялось.

– Все произошло во время нефтяного бума, – продолжила Мадлен. – До появления всех этих приезжих с их деньгами Биксби был одной большой семьей. Мы знали, кому можно доверять, а кому нет.

Десс попыталась представить Биксби в те далекие времена, но все, что родилось в ее воображении, было словно черно‑белый клип на зернистой пленке, где одноликие «простые люди» попивают лимонад, шьют стеганые одеяла и машут друг другу из пожарных машин. Но кто‑то же должен был заниматься тригонометрией, создавать оружие и мочить темняков! И у них ведь были старые темные очки? Глаза полуночников не выносят дневной свет. А они тогда вообще носили темные очки?

Десс попыталась выкинуть видение из головы.

– Шестьдесят лет назад, так? Рекс всегда говорил, что именно тогда все и изменилось.

– Умный он парень, этот твой Рекс, – улыбнулась Мадлен. – Биксби пережил пыльный котел^{21} и Великую депрессию. Нас подкосили легкие деньги. Конечно, в молодости мне все это казалось восхитительным. Новые лица, одежда из магазинов, городской кинотеатр… Но спустя некоторое время оказалось, что мы больше не знаем наших соседей, как это было раньше. – Она стиснула зубы. – Помню лето, когда все это случилось…

Невидимый холодный палец прочертил линию по позвоночнику Десс.

– Когда они пришли и всех забрали?

Мадлен подняла бровь.

– Да нет, я не о том. Я говорю про кондиционеры.

– М‑м?

– Летом сорок девятого мне как раз исполнилось одиннадцать. Мы играли весь день напролет до темноты, а летом ведь темнеет очень поздно. Дети и подростки – все вместе, – пока взрослые сидели на крыльце друг у друга в гостях. Все было на виду, все друг друга видели. – Мадлен обхватила руками плечи. – Но однажды вечером мы играли, а когда обернулись – взрослых и нет.

Десс проглотила комок в горле.

– Темняки?

– Нет. – Старушка печально покачала головой. – Все эти кондиционеры. То была первая по‑настоящему жаркая ночь летом, и все ушли в дома, позакрывали двери накрепко. Вместо наших родителей и соседей за нами наблюдал из окон лишь слабый синеватый свет.

– Синеватый свет? Как в полночь?

– Да нет же.