Шарло решительно встал. Ванго не мог дать ему уйти, не задав последний вопрос. Он сказал громко и ясно:

— Тогда я буду молиться за вашего друга.

— Спасибо.

— Как его звали?

— Пол.

И Шарло вышел из часовни.

Ванго закрыл лицо руками. Он думал о самолете, который горящим факелом рухнул на французскую землю, думал о Поле. Он старался сосредоточиться, отдаться монотонным звукам молитвы сидящих впереди женщин, но его преследовали глаза Этель. Сможет ли она пережить еще один удар?

30

Кастрюли вечности

— Нехорошо, — сказал Бартелеми, складывая салфетку, — когда в последних главах появляется новый персонаж.

— А почему, собственно? — громко отозвался хозяин из глубины зала. — Захочу, введу хоть двоих!

— Я считаю, что это неуважение к читателю.

— Плевал я на ваше уважение, Бартелеми, вымойте стекло и не мешайте мне работать!

И Казимир Фермини снова яростно застучал на пишущей машинке. Он приближался к развязке своего первого романа. Бартелеми и остальные служащие ресторана были первыми читателями каждой новой главы. Они высказывали свое мнение, требовали вносить исправления. И предвкушали, как их патрона изберут членом Французской академии.

Фермини сидел за столом, покрытым скатертью в красно-белую клетку. Время от времени он поднимал глаза и смотрел, как Бартелеми моет витрину. Поверх нее дугой шла надпись: «Счастливая звезда». Изнутри ресторана золотые буквы с завитушками выглядели написанными наоборот и напоминали восточную вязь.

Фермини получил этот дом в наследство в 1929 году после смерти тетки. Именно она воспитала маленького Казимира. До войны она вместе с мужем держала здесь очень популярный в округе ресторанчик; тогда он еще не назывался «Счастливой звездой». Дядя Фермини был превосходным поваром, и семья процветала. В меню значились целых четыре блюда, а летом на улице даже выставляли десять дополнительных столиков. Помощницей повара работала очень красивая девушка, которая творила на кухне настоящие чудеса.

В 1914 году, когда прогремели первые выстрелы мировой войны, старший Фермини умер. За всю жизнь его жена ни разу не стояла у плиты. В панике она закрыла кухню, заколотила дверь гвоздями и замазала на вывеске слово «ресторан». Красивую помощницу уволили всю в слезах, с улицы убрали столики, а меню упразднили. Следующие пятнадцать лет в доме находилось самое обычное кафе. Юный Казимир провел эти годы, подавая посетителям дешевое вино и ликеры. Когда тетка умерла, он первым делом вернул на вывеску слово «ресторан». Но поначалу ему не удавалось приготовить ничего сложнее омлета.

Незадолго до новой войны дела у Фермини резко пошли в гору. Омлеты (с беконом или без) были забыты. У входа в ресторан стояла очередь. Фермини назвал его «Счастливой звездой». А поскольку по этой извилистой улочке в квартале Тампль мало кто ходил, он начал выставлять столики прямо на мостовую. Если же на горизонте показывался автомобиль, посетители ворча отодвигали стулья, чтобы дать ему проехать. Стражи порядка закрывали на это глаза в обмен на пирожки с маслинами и с дикой спаржей.

Через год Фермини надоело вносить столики внутрь каждый раз, когда шел дождь, и он арендовал дом напротив. Теперь «Счастливая звезда» размещалась в двух зданиях. Большой зал был открыт по другую сторону улицы, на втором этаже. Кухня переехала туда же — на первый. Всего было пятьдесят посадочных мест. Старые залы остались в доме номер одиннадцать. Шесть официантов весь день бегали через улицу с подносами в руках.

Война и оккупация стали новым испытанием для ресторана. Поначалу соблазн обратиться к черному рынку был очень силен.