Садись в кресло.

Мама подвела меня к креслу, и мне пришлось сесть. К тому же, это было единственное действие, которое было возможно, стоять посреди небольшой комнаты было глупо и некомфортно. Лиля уже сидела на диване, закинув ногу на ногу, и наблюдала. За мной, а не за матерью.

На меня, вообще, все смотрели. И не знали, что со мной делать. А я не знала, что делать с ними. С новыми родственниками, которые неожиданно возникли в моей жизни.

  Вот. – Мама развела руками, быстрым взглядом окинула комнату, в которой мы все находились. Деланно улыбнулась. – Так и живем.

Мне было неловко. Чувство, что я не мать приехала увидеть, которую не видела двадцать пять лет, а проинспектировать, в каких условиях она все эти годы проживала.

Я тоже вымученно улыбнулась. Не знала, что сказать и брякнула:

  Очень мило. У вас очень уютно.

А что я могла ей сказать? Плакать и бросаться друг другу на грудь в порыве чувств, судя по всему, никто не собирался. И за это я почему то чувствовала себя виноватой. Точнее, я чувствовала себя бракованной, бесчувственной. Не такой мне представлялась встреча с самым важным человеком в моей жизни.

  Мама, ты хоть чаю нам сделай,   подала голос Лиля, при этом тон её был насмешливый.

  Конечно, чай,   поторопилась кивнуть та, и тут же обернулась к мужу. – Гена, пойди, поставь чайник.

Кажется, Гена только рад был уйти из комнаты, в которой находилась я. Взял и молча вышел. Я зачем то проводила его взглядом. А мама тем временем присела на краешек дивана, получилось, что совсем рядом ко мне, и снова принялась меня разглядывать. В какой то момент качнула головой.

  Какая же ты,   проговорила она, вроде в удивлении. – Очень красивая.

Я тоже на неё посмотрела, и у меня неожиданно перехватило горло. Я вглядывалась в её лицо, в такое знакомое и незнакомое одновременно, и мне казалось, что всё происходящее нереально, что я вот вот проснусь.

  Папа всегда говорил, что я похожа на тебя,   вырвалось у меня.

В первую секунду она, кажется, смутилась, но затем на её губах проскользнула самоуверенная усмешка, она была мимолетной, но я успела заметить.

  Конечно. Ты же красавица. Не на него же ты должна быть похожа.

Её слова меня задели, и, наверное, мама быстро смекнула, что сказала лишнее. Тут же потянулась и взяла меня за руку.

  Марьяна, мне очень жаль… что так случилось с твоим отцом. Ты, наверняка, сильно переживаешь.

  Да. Он был самым близким мне человеком.

Она прискорбно поджала губы, вглядывалась в моё лицо и продолжала сжимать мою руку. И это было очень странно. Очень очень странно. Я всё смотрела на её пальцы, прикасавшиеся ко мне, а думала почему то о том, что у мамы плохой маникюр.

  Наверное, у тебя куча вопросов ко мне.

Я подумала и кивнула.

  Да, наверное.

  Мы с тобой обязательно поговорим. Я тебе всё расскажу. – И она снова потянулась ко мне, чтобы обнять. – Как же я рада, что ты здесь. Что мы встретились. Теперь всё будет по другому.

Мамой от неё не пахло. Я не знаю, не помню, как должна пахнуть мама, но это был чужой для меня запах. Но я всё же неудобно перегнулась через подлокотник кресла, позволяя ей себя обнять.

Мама меня отпустила, обернулась на свою другую дочь и широко улыбнулась.

  А вы уже подружились, да? Мои девочки, мои красавицы. Как же я счастлива!

Вот это: «Как же я счастлива!», сильнее всего отозвалось в моей душе странным приступом недоверия. Я провела в гостях у мамы больше часа, сначала сидела в неудобном кресле, потом пила чай из перламутровых чашек, которые специально для меня, достали с полки для хранения фарфорового сервиза, слушала маму, Лилю, что то им отвечала, старательно улыбалась, а внутри себя боролась с чувством недоверия.