Жалкие десять метров до галечного пятачка вымотали больше любого шкуродёра, но я их преодолела. Бок о бок с Настей рухнула под очередной сталагмит. Безучастно наблюдала, как Гаммер и Вихра обустраивают лагерь.

Первым делом они надули два коврика. Туристические коврики, судя по всему, должны были надуться сами, но лишь чуточку пошипели открытым клапаном и малость расправились. Гаммеру и Вихре пришлось напрячь свои лёгкие.

Бросив коврики на гальку, Гаммер достал два двойных спальника. Мне не хотелось отпускать его к Вихре. Тут не было ничего особенного – ну легли бы они вместе, и что? – но внутри заворочался глупый червячок недовольства. В то же время я бы предпочла лечь с Настей и ломала голову, на какие пары нам разбиться, пока не выяснила, что спальники нарочно подобраны зеркальные. У одного молния располагалась слева, у другого – справа, и Вихра быстренько соединила их в один огромный мешок на четверых.

Мы с Настей, не дожидаясь приглашения, стянули сапоги, каски, перчатки и грязнющие комбинезоны. Подкасники и прочую одежду не сняли, хотя от влажного подкасника жутко чесалась голова. Заползли в спальник. Не побрезговали подтащить под голову перепачканные в глине рюкзачки – лучшей подушки не нашлось.

Я легла бочком к Насте. Она буркнула, что от меня пахнет дохлой крысой, и повернулась ко мне спиной, а Гаммер, помогавший Вихре распаковывать еду, услышал бурчание Насти и зачем-то ляпнул, что видел неподалёку трупик летучей мыши. Ну вот серьёзно?! Почему бы Гаммеру иногда просто не промолчать? Хорошо хоть, он ограничился этим кратким замечанием, а мог бы нафантазировать целое мышиное кладбище с покосившимися надгробиями и крылатыми призраками, непременно обозлёнными и алчущими человеческой крови.

Когда Вихра отпустила Гаммера, он осторожно забрался к нам с Настей. Неловко, будто с опаской лёг ко мне и притих. Пришлось на ощупь отыскать его руку, потянуть к себе, и Гаммер наконец соизволил обнять меня сзади, поплотнее прижаться к моей спине. Вот уж от кого пахло дохлыми крысами! Но, зажатая между Настей и Гаммером, я согрелась. И мы бы уснули, но вскоре вывернулись в спальнике и обнаружили у наших голов алюминиевые тарелки со знатными кусками хлеба, сыра и колбасы. Отдельно на белоснежном полотенчике лежала домашняя выпечка и несколько упаковок «медена питка».

Под осанистым сталагмитом Вихра подожгла таблетки сухого горючего и в кружке варила супчик. Обычный куриный супчик быстрого приготовления. Его запах сводил с ума! Никогда прежде у меня так обильно не выделялась слюна! Я буквально захлёбывалась и поторопилась набить рот хлебом, а потом первая получила от Вихры горяченную кружку и стала самым счастливым человеком на планете! Ну, уж во всей пещере Смирнова точно.

Настя норовила поглубже вдохнуть поднимавшиеся из моей кружки густые пары. Я уворачивалась, не позволяя ей воровать запах моего супчика, и едва не расплескала его. Успокоившись, принялась жадно, обжигаясь, пить. По крохотному глоточку. Швыркала, сёрбала, хлюпала и прихлёбывала, и так мне сделалось хорошо, так меня разнежило, что я чуть не описалась. Ойкнув, сдержалась, но с ужасом поняла, что действительно хочу в туалет. Предпочла терпеть, потому что выбраться из спальника показалось бы худшим наказанием, а когда все получили по супчику, Вихра взялась варить какао, и я не знала, выть от жалости к себе или от полнейшего восторга.

Налобник Вихры умирал. Направленный на сухое горючее, он едва пересиливал скромный огонёк. Темнота вокруг окрепла, подступила к границам лагеря, спрятанного между десятком желтовато-белых сталагмитов, и раньше я бы испугалась, а сейчас меня не пугали даже тысячи тонн Кован Кая, громоздящиеся над нашими головами.