– Зану-уда! Тогда скажи, что первым делом зажмуришься от солнца и поглубже вдохнёшь свежий воздух.

– Ну… Не зажмурюсь, если мы выйдем ночью. И не вдохну поглубже, если рядом проедет машина и нас окутает выхлопными газами.

– Зану-у-уда!

Я попросила Гаммера рассудить, кто из нас прав. Гаммер предпочёл не вмешиваться, хотя мог бы поддержать меня, ведь Настя не пихнула бы его в отместку, потому что шла передо мной и до Гаммера не дотянулась бы.

– А ты? – спросила я.

– Не знаю, что сделаю в первую очередь, – ответил Гаммер, – но точно знаю, чего уже никогда делать не буду.

– Мыться? – уточнила Настя.

– Ходить в пещеры? – предположила я.

– Не буду в «Гномах» разбивать фонари. Сломать тележку или кирку – ладно. Но фонарь не трону! Вот хоть три карты получу, а никому фонарь не разобью.

Мы с Настей хмыкнули, а когда Гаммер признался, что в рюкзаке притащил сюда «Гномов-вредителей», не сдержали смеха.

– А что? – рассмеялся и Гаммер. – Думал, сыграем. Получилось бы атмосферно, с нужным вайбом.

– Ещё сыграем, – вздохнула я.

– Ага. На ощупь, – буркнула Настя. – А с фонарями глупо. В «Гномах» их в любой момент можно починить.

– Твои фонари буду разбивать, в виде исключения, – согласился Гаммер.

Вихра зажгла четвёртую таблетку. Если она права и каждая горит минут десять, то блуждание по Залу обманутых надежд затянулось на полчаса. Вихра сказала, что в дальней стене нас ждут два прохода – нам предстояло свернуть в левый, – однако ни проходы, ни дальняя стена пока не обозначились, и я вдруг вспомнила о трупиках летучих мышей. Представила, как, ощупывая сталагмит, схвачусь за повисшее на нём и почти разложившееся тельце. Настя шла поближе к огоньку, ей было проще. Затем я вспомнила про тектонические щели шириной буквально в метр, а глубиной в добрую сотню метров. Представила, как в потёмках провалюсь, и порадовалась, что мы идём в связке. В довершение поняла, что умудрилась на правую ногу нацепить чужой сапог. И как не заметила раньше? Он ощутимо поддавливал пальцы. Наверное, Настин. Ей хорошо. В большом сапоге идти легче, чем в маленьком. Мне бы обменяться с Настей сапогами, но совершенно не хотелось устраивать переполох и замедлять наш и без того черепаший ход.

Во мне накипела злость. Потребовалось немедленно излить её на кого-нибудь, и я взялась мысленно ругать старика Смирнова. Глупое занятие – ругать покойника. Впрочем, я быстро истратила запас обвинений, даже самых нелепых, и под конец лишь размышляла о том, к чему приводит желание человека поиграть жизнями других людей.

Смирнов разбогател, получил от жизни всё, на что хватило фантазии, а на старости лет утомился гонять польских школьников по простеньким квестам и решил побыть в роли распорядителя голодных игр. Насладиться играми ему толком не удалось. Хотя ничто не мешало Смирнову перед смертью детально обрисовать себе, как именно пройдёт распланированная им охота, а значит, и сполна прочувствовать заочную власть над теми, кто заглянет в его хитросплетённый лабиринт.

Картина получилась жутковатая, но Смирнов никого ни к чему не принуждал, если принуждением не считать сам факт объявления охоты за сокровищами, воззвавшей к нутряной сути большинства людей – к их желанию разгадать тайну и моментально обогатиться. Смирнов лишь опубликовал головоломку, разослал подсказки, а дальше выбор был за каждым охотником в отдельности. Вот и нас в пещеру Смирнов силой не затаскивал. И наши батарейки не портил. И подготовиться более основательно не мешал. Он же не какой-нибудь гном-вредитель, способный исподтишка сломать фонарь или разрушить крепь тоннеля.

Вихра, оборвав мои мысли, неожиданно замерла и попросила нас с Гаммером и Настей быть осторожнее.