Вот кто́ так говорит, кроме маньяков? Наши глаза он посчитал. Что дальше? Посчитает уши? И пожарит хот-доги с нашими пальцами вместо сосисок?

– Просто дождитесь меня. А сейчас, простите, в тоннеле связь прервётся.

«Какой удобный повод уйти от ответов!»

– Тем временем отдохните. Примите ванну и…

– Ванну?

Я с глупым видом огляделась, словно могла по рассеянности не приметить ванну за пуфиком или кадкой с пластиковой пальмой.

– Ванну? – оживилась Настя.

– Дверь открыта, – сказал Йозас. – Чувствуйте себя как дома. И до скорой встречи!

Повинуясь его голосу, на деревянной двери щёлкнули затворы.

В трубке послышались гудки. Я не успела попрощаться.

– Йозас Йозо Новакаускас… – промолвила я, положив трубку.

Никак не могла вспомнить, где раньше слышала это имя. По рассеянному взгляду Гаммера поняла, что и он не может. А Настя на имя незнакомца не отреагировала. Решила, что с неё достаточно загадок, и полезла в холодильник. Совсем маленький, вроде тех, что стоят в гостиничных номерах. Его содержимое было соответствующим.

Настя закопошилась, выкладывая на дощатый пол всякие чипсы, орешки, шоколадки, батончики, бутылочки. Мы с Гаммером подошли к ней, и я выхватила себе увесистый «Тоблерон». Видя, что Вихра не торопится к нам, наугад набрала для неё сладостей, коротенько пересказала ей услышанное по телефону, а потом мы разбрелись по комнате, и без того истоптанной нашими грязными сапогами.

Мы с Гаммером постеснялись пачкать мебель. Сели под запертую металлическую дверь, выводившую в колодец с винтовой лестницей. Вихра осталась возле стола – лишь рассеянно посмотрела на разложенную перед ней еду. Настя, поглубже вдохнув аромат из открытой пачки «Лейс», завалилась на диванчик. Даже сапоги не сняла. Медленно расхрустывая каждую чипсинку в отдельности и запивая её апельсиновым соком, промолвила:

– Наверное, холодильник – это и есть наш сундук с сокровищами.

– Надеюсь, что нет, – хмыкнул Гаммер. – Но если Глеб сказал правду и речь идёт о наследстве Смирнова…

– Упокой Господь его душу.

– Насть, не смешно, – вмешалась я. – Человек умер.

– А мы живы. И меня такой расклад устраивает.

– Так вот, – продолжил Гаммер. – Если Глеб сказал правду и мы всё это время охотились за наследством Смирнова…

– Упокой Господь его душу, – в голос отозвались мы с Настей.

Я не сдержала смешка, и мне стало чуточку неловко, а ещё я подумала, что камера передаёт звук, представила, что Йозас нас слышит, и совсем расстроилась, хотя он, подслушивая, поступал довольно гадко.

– Если мы охотились за наследством…

– Точнее, за его частью, – заметила я.

– Ага, – согласилась Настя. – За той частью, что не заграбастали благотворительные организации.

– Да подождите вы! – не выдержал Гаммер. – Дайте закончить!

Я с притворным испугом втянула голову в плечи.

– Прости… – вздохнул Гаммер. – Я только хочу сказать, что никакого сундука нет. И нам действительно выдадут, ну… ценные бумаги.

– И всё?! – воскликнула Настя.

– Тебе мало ценных бумаг? – удивился Гаммер.

– Нет, я спрашиваю: это всё, что ты хотел сказать? Серьёзно? И стоило кричать? Я думала, у тебя там целая лекция! Приготовилась храпеть, а ты…

– Я не кричал.

Они ещё минутку попререкались, затем Настя пожаловалась, что мы с Вихрой какие-то кислые, хотя должны праздновать.