|
Рев несуществующего поезда никуда не делся, он бился внутри черепа и заставлял глаза слезиться, а все тело - противно ныть и болеть как при высокой температуре. Мирта не услышала, как началась перемена, как одноклассники вылетели резвиться в школьный сад и в комнате осталась лишь она и Шандор. Мирта не заметила, как к ее парте подошел Шандор, и очнулась, лишь когда он робко коснулся ее плеча. Она подняла голову и посмотрела на него.
- Что с тобой? - испуганно спросил Шандор. Девочка не отвечала; она была бледна меловой бледностью, тяжело дышала, а в расширенных ее глазах буйствовал неудержимый ужас. Мирта молчала, глядя сквозь мальчика, а рука ее, держащая карандаш, вывела в тетради: «Мне очень плохо». Но Шандор не прочел этой надписи. Он не смотрел на тетрадь, он смотрел в глаза Мирты, потому что за свою не слишком длинную жизнь мальчику еще не приходилось видеть столь страшных и несчастных глаз. - Ты заболела? Мирта, что у тебя болит? - Шандор говорил это и не мог оторвать взгляда от налитых болью глаз девочки. - Давай я отведу тебя к школьному врачу. И опять он не заметил, как ее безвольно лежавшая на парте рука ожила и вывела в тетради новую запись: «Я не хочу так больше жить». Лицо Мирты искривилось, из глаз полились слезы. Плакала она беззвучно и как-то автоматически. Шандор отшатнулся. Ему показалось, что у девочки припадок. - Погоди! - воскликнул он. - Я сюда сейчас врача приведу! Шандор убежал за врачом. Мирта сидела в пустом классе и выводила в тетради строчку за строчкой, глядя, однако, не в тетрадь, а в пустоту, где ревел и плевался искрами из-под колес страшный, черный поезд со стеклами вагонов, заляпанными кровью, с колесами, острыми, словно кинжалы, с кабиной машиниста, где скалился скелет в форменной фуражке: «Не хочу так, не хочу так, не хочу так. Почему? Почему? Почему? » И тут в видение Мирты добавилось персонажей. Теперь рядом со скелетом-машинистом стоял Словен. Он был избит, его лицо опухло от синяков, а из груди, там. где сердце, торчала бабушкина трость. Словен больше не ругался, он молча плакал и с упреком смотрел на Мирту. Чувство безумной нерассуждающей пины перед братом хлынуло в душу девочки и затопили ее. У Мирты тряслись руки, но она продолжала писать, глядя внутрь своего видения: «Я виновата перед Словеном. Его били за меня. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Виновата. Виновата. Прости, Словен. Прости. Я искуплю». Словен-видение кивнул ей мертвой головой, словно одобряя написанное. Поезд пронесся мимо. Рев в ушах стих мгновенно, и наступившая тишина показалась чем-то ужасным вроде конца света. Мирта всхлипнула, автоматически захлопнула тетрадку и потеряла сознание. Очнулась она в кабинете школьного врача, на кушетке. Сначала ей показалось, что она совсем не чувствует собственного тела - до того оно было расслабленным и вялым. Над Миртой склонились двое людей в медицинских халатах: один - школьный врач, а Другой, точнее другая - красивая молодая девушка, совсем незнакомая. Девушка держала в руке пустой Шприц - видимо, его содержимое она только что ввела в правую руку Мирты, потому что руку начало покалывать. - Я подозреваю невралгический припадок, - сказал школьный доктор девушке. - Потому и вызвал вас. Случай серьезный. - Нет, - отозвалась девушка и пощупала пульс на шее у Мирты. - Это не припадок. Осложненная подростковая цефалгия, скорее всего. У них, особенно у девочек этого возраста, часто случаются подобные приступы сильнейшей головной боли. Мирта, тебя ведь зовут Мирта, верно? Ты слышишь меня? Можешь говорить? - Да, - сказала Мирта. |
