(Отец, указывая на бешеное человеческое тщеславие, присущее всему нашему виду, — я и сам не свободен от некоторого самодовольства — рекомендовал мне: "Кидай лесть лопатой, Кристофер, и не стесняйся заимствовать побольше у бессмертного Барда. Он ведь сам заимствовал направо и налево".)

Мой бас и гордая солдатская осанка произвели на техасцев сильное впечатление. Безошибочный сценический инстинкт надоумил меня воспользоваться вступительной строкой из речи Отелло, великого венецианского полководца.

Затем я поклонился чуть-чуть ниже — но только чуть-чуть! — человеку, к которому первым обратился Эльмо.

— Губернатор Ламар, — сказал я, — ваше превосходительство, я приношу вам особые приветы от Циркумлуны и Агрегата Воздушных Объемов! — И поглядел на него властным взглядом.

Словно загипнотизированный (кто знает всю меру моих сил? Во всяком случае, не я), губернатор медленно поднялся на ноги, сняв две недвижимые пылинки со своего темного пиджака — это была его особая привычка. Он был наиболее худощавым из всех и выглядел чуть более исполненным достоинства.

— Мистер Ла Крус, — сказал он, — меня очень огорчают неудобства, которые причинил вам плохо осведомленный пилот — быть может, он счел Даллас единым космопортом для всех частей нашей обширнейшей страны, что понятно, но я рад возможности приветствовать вас в Техасе. Мы встречаем не так уж много космовиков, сэр… — Он прервал свою речь, чтобы большим и указательным пальцами снять что-то невидимое с рукава.

— А я, сэр, — подхватил позвякиватель золотыми монетами, поднимаясь на ноги вслед за Ламаром, — Атом Билл Берлсон, говорю вам: "Добро пожаловать в Даллас" в качестве мэра такового. — Его серые глаза осмотрели меня с головы до ног. — Прошу прощения, сэр, но я еще не видел человека, столь худощавого… нет, еще раз прошу прощения, столь испитого, как вы, и тем не менее пребывающего в мире живых. Мы слышали о жутких пытках, которым предаются интеллектуально пьяные заправилы Циркумлуны, от чьей тирании, полагаю, вы бежали, но мне в голову не приходило, что простое морение голодом на протяжении лет… или десятилетий… Я поднял руку, прерывая его речь, и произнес напевно:

— Имея в своем распоряжении энергию и массу, пусть самую минимальную, человек способен приспособиться к выживанию в любой среде. В нагреваемом солнцем нуль-граве, то есть в невесомости, потребность в мышцах и жире крайне мала. Мы становимся худяками или жиряками или накачиваем большую мускулатуру с помощью безгравных упражнений в зависимости от темперамента — эстетического, пикнического или атлетического. Я, сэр, как вы видите воочию, принадлежу к худякам. Однако я не понял, почему вы упомянули тиранию. Циркумлуна и Агрегат Воздушных Объемов представляют собой технократические демократии.

Кто-то еще из власть имущих спросил, не вставая:

— Согласно нашим сведениям Циркум и Мешок были населены только длинноволосыми. Ну, я человек простой и говорю прямо. Вы — один из них, мистер Ла Крус?

Говорил самый дюжий и самый толстоногий из них всех, чья особая привычка заключалась в том, что он выдавливал между большим и указательным пальцами черный цилиндрик, который удлинялся до двух дециметров и сокращался почти в ничто, не меняя диаметра. Странная игрушка… Но мне следовало ответить на его вопрос.

— Пусть моя бритая макушка послужит вам ответом, мистер…

— Я не счел нужным упомянуть про белокурый по плечи парик у меня в багаже и поглядел на техасца властным взглядом, который не подействовал: во всяком случае, он не встал.

Подал голос еще один невстающий — чесатель брюха, с которым, как я теперь осознал, о чем-то пошептался Эльмо.