— Я не вполне уверен, сеньор, — сказал он, — что ваша рука каким-то образом не укреплена металлом то ли невидимым, то ли хирургически вживленным под кожу.

— Я проверю, — сказала Ла Кукарача, опустилась на колени и, взглядом испросив у меня разрешения, приподняла мою руку с аналоя. Она ощупала ее очень тщательно, кое-где довольно глубоко вонзая острые ноготки. — Чувствую только кости и мышцы под плотной кожей. Это рука труженика, — сообщила она Эль Торо, поцеловала два свои пальца, прижала их к моей ладони и, не поднимаясь с колен, приказала: — Начинайте.

— Валяй, Бычок! Раздави его в лепешку! — завопил Гучу. Отец Франциск, явно во власти противоречивых чувств, произнес сурово:

— Устраивать какие бы то ни было спортивные состязания в храме, и уж тем более на Господнем аналое, противно закону. За исключением случаев, когда нужно принять революционное решение, — докончил он неубедительно, увлеченно уставившись на наши руки.

Эль Торо медленно разогнул мускулистое предплечье, придав кисти нужное положение. Мы прижали ладонь к ладони, стараясь найти наиболее удобную позу. Моя рука, несколько более костлявая, была больше, чем его, которая показалась мне мягкой и влажной.

Внезапно он со всей мочи сжал мою руку, и воздух вырвался между зубов, закусивших сигару, с громким "ха!".

Я в ответ сжал свои пальцы примерно с той же силой, безмятежно глядя в его карие глаза, в которых отразилось изумление. Затем я сжал его руку чуть сильнее, он ответил тем же, яростно попыхивая сигарой. Мышцы ниже локтя начали распирать мой рукав, как твердые палки салями. Включились и взялись за работу поверхностный и глубокий разгибатели пальцев, а также девятнадцать мелких мышц кисти, в основном под апоневрозом ладони. Я усилил нажим. Выплюнув остаток сигары с тихим, но страдальческим "aiii", он разжал и выпрямил пальцы. Я тотчас растопырил мои, продолжая смотреть непроницаемым взглядом на Эль Торо, который легонько массировал свою сокрушенную кисть.

— Un milagro, - прошептал отец Франциск и перекрестился.

— Провалиться мне на этом месте! — воскликнул Гучу.

— Amado muy bravo! — вскричала Роза. — Ole!

Эль Торо протянул мне левую руку, но тут же, пожав плечами, опустил ее и протянул правую.

— Camarada, — произнес он торжественно. Мы обменялись осторожным рукопожатием. Он, правда, поморщился, но продолжал улыбаться. — Ты удивительный hombre, — сказал он. — Но hombre, muy hombre. Гучу, у него есть мышцы, можешь мне поверить.

Право же, он мог бы это сообразить и без проверки на горьком опыте. Причем вопреки возгласу падре, чуда тут никакого не было. Просто пальцы у человека в невесомости сжимаются и разжимаются столь же часто и с такой же силой, как при тяготении. А может быть, и с большей. Практически для всех видов деятельности и передвижения в невесомости достаточно самых жиденьких мышц, уступающих силой раз в двадцать мышцам, вынужденным непрерывно преодолевать тяготение Терры — за исключением мышц, обслуживающих кисти (и пальцы на ногах, если у вас хватает ловкости). Во всяком случае, так обстояло дело со мной, поскольку я с раннего детства принимал участие в изготовлении костюмов, реквизита и декораций для отцовских спектаклей. Кроме того я постоянно лепил разные вещицы из самой упругой глины, и многие — одной рукой (вторую отец привязывал к спине).

— Ole! — снова крикнула Ла Кукарача и пустилась в пляску на аналое, отбивая каблуками чечетку и вихляя очаровательными ягодицами.