Эль Торо и Гучу тут же подхватили песню — Гучу хлопал в такт, а Эль Торо барабанил левой непострадавшей рукой по аналою. Только падре не присоединился к ним, то негодующе хмурясь, то улыбаясь наперекор себе.

Я тоже невольно начал хлопать. Внимательно вслушиваясь, я разобрал, что это революционная песня о пришествии Высокой Смерти, и меня непреодолимо потянуло взяться за эту роль. Сыграть Смерть перед зрителями, исполненными благоговейного страха и обожания, — вот задача! А точнее, беспроигрышная роль, верняк!

Роза завершила танец совсем уж сногсшибательной чечеткой.

Внезапно для самого себя я сказал:

— Senores у sinorita sublima, если вы гарантируете доставить меня в Йеллоунайф до истечения трех недель, я гарантирую хотя бы пробный дебют в роли Эль Эскелето.

— Мой герой! — вскричала Роза, кидаясь ко мне по аналою. — Mi heros de la revolucion!

Мы горячо обнялись, и вновь посыпался град поцелуев.

Этого занятия мы не прервали и когда услышали у себя за спиной звук распахивающихся тяжелых створок, а затем топот босых ног по земляному полу. И даже когда застучали копыта идущей шагом лошади. Собственно, оторваться друг от друга нас заставил только голос Рейчел-Вейчел:

— Милый, я нечаянно увезла твой багаж и потому… Ах, так ты лапаешь и лижешь эту дерганую пигалицу, мексиканскую потаскушку Розу Моралес!

Она въехала в церковь на своем белом коне. Коленопреклоненные мексы все-таки вскочили и прыснули к стенам. Двое, бежавшие впереди нее, метнулись за аналой и начали что-то взволнованно рассказывать Эль Торо, но все мое внимание сосредоточилось на Рейчел-Вейчел. Бледное лицо Черной Мадонны стало от ярости еще бледнее, смертоубийственные глаза — еще смертоубийственнее.

— Я просто присоединяюсь к вашей революции, дорогая, — объяснил я ей с неподражаемой находчивостью.

Никогда еще ни одно мое остроумное замечание не пропадало настолько втуне. Обе девицы теперь явно слышали и видели только друг друга.

Роза, ничуть не испугавшись гнева и роста Рейчел, сдернула туфли, чтобы воспользоваться их каблуками как оружием, и язвительно крикнула:

— Так я, по-твоему, потаскушка? Да кто же не знает, что ты подделываешь себя под революцию, только чтобы вешаться на шею самым грубым и невзыскательным из наших последователей!

— Мне начхать, что бы ты ни несла про меня, хуаресская шлюха! — отпарировала Рейчел. — А вот лапы от капитана Черепа держи подальше. Он мой!

— Ах, твой! Или ты не видела сейчас, как он меня ласкал? К твоему сведению он перед этим устроил поединок с Эль Торо, а я была наградой победителю. И победил он! Он мой, слышишь? Мой, мой, мой!

Я сделал последнюю очень рискованную попытку помирить их, хотя сказал чистую правду:

— Красавицы! — пророкотал я. — Прекратите эту губительную ссору. Я люблю вас обеих одинаково.

— Он чокнутый, но он мой! Он обручился со мной в Господнем храме, техасская ты воровка мужей! — отозвалась Ла Кукарача.

— Черепуша в бреду. Обращая единолично в бегство двести солдат, он был ранен в голову, а ты даже не заметила, не помогла ему, микроскопическая сучка, карликовая болонка в течке! — объяснила ситуацию Рейчел.

Меня ухватили сзади за плечо, и Эль Торо быстро зашептал:

— Не вмешивайся, camarada. Они устраивают драку уже — ау, Dios! — да-да, уже в двадцатый раз. Каждая считает себя единственной героиней нашей революции. Но мне сообщили, что собралась толпа. Camarada, ты должен сейчас же придумать, с какой речью обратишься к ним.