Майор презрительно вскинул голову.

— Жером Биньон, купеческий прево, не оставит от вашего обвинения камня на камне, — произнес он, — а я с удовольствием посмотрю, как вы лишитесь милости ваших начальников.

— Ну, это мы еще посмотрим. А пока сударь, инспектор Бурдо препроводит вас в Бастилию.

Сам Николя отправился на улицу Монмартр, чтобы рассказать Ноблекуру об аресте майора; с восхищением слушая рассказчика, почтенный магистрат время от времени позволял себе пошутить. Около полудня комиссару принесли конверт, запечатанный гербом Сартина. Начальник полиции извещал его, что сегодня вечером он зван на ужин в малые апартаменты короля. Его Величеству угодно выслушать устный рассказ о проведенном расследовании, а особенно о процедуре изгнания дьявола. Остаток дня Николя посвятил выбору костюма и приведению себя в порядок. В час дня его карета проехала перед церковью Сент-Эсташ и покатила на левый берег…

Завершив рассказ, Николя умолк. Каждый из присутствующих смотрел на короля, а тот, задумавшись, улыбался. Николя постарался изложить события как можно короче, чередуя шутливые замечания с серьезными рассуждениями, и избегая излишне драматизировать дьявольские происки в доме Галенов. Он описывал их так, как стал бы описывать натуралист, открывший новый вид насекомого. Дамы трепетали, а мужчины хмурились или же усмехались вымученным смехом. Внимательный и благожелательный, монарх неоднократно прерывал его просьбами уточнить ту или иную деталь, и в этих просьбах явно проглядывала его склонность к самым мрачным подробностям. Но живое и взволнованное повествование Николя не опечалило его; собирая каждый вечер круг близких друзей, король сбрасывал оковы этикета и вел себя как частное лицо. Таким образом он несколько часов вкушал блаженный покой, поддерживая оживленные и весьма вольные беседы, иногда даже провоцируя своих гостей, дабы послушать ученый спор об интересующих его вопросах; однако когда спорщики, по его мнению, переходили границы дозволенного, он оставлял за собой право прекращать словесные баталии.

В малых апартаментах, удалившись, наконец, от придирчивых взоров придворных, король свободно являл свою подлинную натуру, проявлял свой характер, представлявший собой смесь жизнерадостности и меланхолии, но без жеманства и внушенного ему придворными наставниками стремления нравиться всем без исключения. Очарование вечеров в малых апартаментах заключалось в тщательном отборе гостей, благодаря которому на них царила изысканная вежливость. И хотя повествование о расследовании изобиловало жестокостями и ужасами, изяществом слога, деликатностью интонаций и отточенностью уместной иронии Николя не только не нарушил утонченную атмосферу вечера, но побудил приглашенных еще больше оценить ее.

— Господин де Ранрей великолепный рассказчик, — произнес король. — Первое впечатление о нем, полученное мною в 1761 году, не обмануло меня. Помнится, было очень холодно, и…

Восхищаясь памятью монарха, Николя решил, что сейчас он заговорит о маркизе де Помпадур, однако ожидания его не оправдались. Присутствовавшие женщины — госпожи де Флавакур, де Валантинуа и маршальша де Мирпуа, и мужчины — маршал де Ришелье, маркиз де Шовлен, Сартин и Лаборд с почтением и любовью внимали королю.

— Если король позволит мне задать ему вопрос, — начал маршал Ришелье, и, не дождавшись ответа, спросил: — А Ваше Величество видели дьявола?

Король рассмеялся.

— С меня довольно, что я тебя вижу каждый день! Впрочем, будучи еще ребенком и блуждая по коридорам Тюильри, я несколько раз замечал какую-то черную тень, и мне тотчас становилось не по себе. Однажды я поделился своими тревогами с наставником, маршалом де Вильруа. Обрадовавшись, что теперь он знает о моей слабости и сможет играть на ней, он не стал меня успокаивать, а, напротив, напугал еще больше, так что я даже потерял сон.