— Однако, нелегкая задача! А что говорит по этому поводу Шуазель?

— Морщит свой отвратительный нос!

— Знаете ли вы, — продолжил Ришелье, — что добрейший Шовлен покинул свое жилище в замке, а Его Величество по доброте своей передал его квартиру маршалу д'Эстре. Шовлен ничего не потерял при обмене, получив бывшую квартиру маркизы де Дюрфор. Надо признать, он возместил затраты, понесенные маркизой при наведении там порядка: теперь эти апартаменты буквально сияют всей своей красой.

Графиня повернулась к Николя, и он вздрогнул, ощутив на себе ее обжигающий взор. Где-то рядом звучал хрипловатый голос короля: Его Величество комментировал удачные ходы и подшучивал над Шовленом.

— Сударь, — произнесла она, — мне говорили, что на вашу преданность можно положиться, и что вам нет равных в служении королю и тем… тем, кто ему дорог.

— Вы слишком снисходительны, сударыня.

— Мне говорили, что некоторая дама ценила вас очень высоко, и что вы оказали ей услуги, кои можно измерить только мерой вашей верности.

— Сударыня, служба короля являет собой единое целое.

— Я убеждена, господин маркиз, что при возможности вы с удовольствием окажете мне услугу, и уверена, мне это будет весьма приятно.

— Сударыня, своим положением я обязан Его Величеству, поэтому все, кто ему дорог, могут рассчитывать на мое рвение и мою преданность.

Он подумал, что обе фаворитки, полагая, что оказывают ему особое отличие, именовали его титулом, от которого он давно отказался, ибо любой титул являлся для него пустым звуком. Вечер пролетел как чудесный сон, став ему наградой за его труды. Король несколько раз заговаривал с ним, и каждый раз в речах его звучала искренность и доброжелательность, качества, за которые его так любили близкие ему люди. Николя чувствовал, что готов поделиться охватившей его радостью со всей Францией. Когда же он сел в экипаж Сартина, ему показалось, что он вернулся на десять лет назад. Генерал-лейтенант, скрывавший под ледяной вежливостью весьма чувствительное сердце, улыбнулся и шепнул ему на ухо:

— Возблагодарим судьбу, чтобы она и дальше даровала нам такие прелестные вечера в Версале!

Нант, 18 августа 1770 года

Спускаясь по трапу на палубу «Ориона», Николя вслушивался в пронзительные ноты корабельного свистка. Остановившись, он поискал глазами ялик: утлое суденышко, которое должно было доставить его на берег. Выбрав момент, когда фальшборт и планшир оказались на одном уровне, он спрыгнул в качавшуюся на волнах лодку. Откинув назад свои длинные, развевавшиеся на ветру волосы, Наганда стоял возле бортового ящика для хранения коек и махал ему рукой. Ялик отчалил, и вскоре покрытый деревьями островок, каких немало в устье Луары, скрыл корабль от Николя.

После завершения расследования по делу улицы Сент-Оноре, события разворачивались на удивление стремительно. Шарлотту Гален и Мари Шафуро, изобличенных во вмененных им преступлениях, в соответствии с установленной процедурой отправили на «позорную скамью», дабы в последний раз допросить их перед вынесением приговора. Их судили по всей строгости закона и — после публичного покаяния — приговорили к виселице. Остальных участников драмы из числа обвиняемых исключили. Шарль Гален, обвиненный на основании косвенных улик в пассивном и активном сообщничестве, выдержал допрос с пристрастием, не разжимая зубов. Впрочем, стоило палачу приблизиться к нему и начать свою работу, он тотчас потерял сознание. Гильдия меховщиков встала на защиту своего старшины, и за неимением прямых доказательств его отпустили на свободу. Он немедленно сел на корабль и отплыл в Швецию, где он намеревался поправить свои дела и вновь начать торговать мехами.

Опозоренная госпожа Гален порвала отношения с супругом и удалилась в Компьень, в монастырь.