|
Но как? Он проработал все улики, все гипотезы... Что он мог? Убить Дрэкса? И быть повешенным за все свои труды? Ладно. Сейчас-то что делать? Должен ли он остановиться и позвонить в Ярд? Тогда он потеряет Дрэкса. Не исключено, что Дрэкс постарается избавиться от Галы по дороге в Дувр. Это Бонд сможет предотвратить, только если его машина потянет. Как бы в ответ измученная резина застонала на повороте развязки с южной окружной на шоссе А-20. Он обещал М., что сделает все, что сможет. То же обещал Вэллэнсу. Что ж, дело шлепнулось прямо ему в руки. Он должен сделать все, что сможет. По крайней мере, можно прострелить "Мерседесу" покрышки, а потом извиниться. Позволить же им уйти преступление. Так тому и быть. Вынужденную паузу у железнодорожного переезда Бонд использовал, чтобы достать из "бардачка" широкие мотоциклетные очки. Надел их. Потом перегнулся налево и ослабил большой винт ветрового стекла. То же сделал справа. Отвернув от себя и плотно прижав узкую полосу стекла к капоту, он закрепил винты снова. И вот он мчится прочь от переезда Суэнли на скорости девяносто, мимо огней Фарнингэма, под аккомпанемент ревущего в ушах ветра и воя мотора. В миле впереди скрылись мощные фары "Мерседеса", перевалив за Уортем-хилл. Белая машина растворилась в залитой лунным светом панораме кентской части Уильда. Глава 20 ГАМБИТ ДРЭКСА Три очажка боли горели, не затухая. Пульсирующе ныл отек за левым ухом, в кисти рук впился провод, и кровили растертые веревкой лодыжки. Гала чувствовала каждый ухаб, каждый поворот, каждое прикосновение ноги Дрэкса к тормозам и акселератору. Любая перемена ритма движения вызывала боль, била по нервам. Хоть бы ее прочнее закрепили на этом сиденье, а то мотает так, что приходится все время отстранять избитое лицо от мерзкой, блестящей свиной кожи обивки. Она с отвращением дышала смесью запахов новой кожи, бензина, выхлопной гари и тлеющей резины, когда Дрэкс безжалостно рвал покрышки на резких поворотах. Но боль и неудобство были пустяком по сравнению с Кребсом. Кребс! Поразительно, но сильнее всего ее мучила ненависть к нему. Все остальное было слишком огромно. Тайна Дрэкса и его вражда к Англии. Загадка его безупречного немецкого. Ракета. Атомная боеголовка. Как спасти Лондон. Эти вопросы она давно отложила как неразрешимые. Но вечер, проведенный наедине с Кребсом, был так ярок в памяти, так омерзителен, что она снова и снова возвращалась к его подробностям, как язык возвращается к больному зубу. Долго еще после того, как Дрэкс уехал, она изображала обморок. Кребс сначала занимался только приборами, ласково воркуя по-немецки. - Ну, моя милочка! Вот сейчас лучше, правда? И капелька масла для тебя, моя куколка! Ну, конечно же. Сразу и заработала. Нет, нет, лентяйки. Я же сказал, тысяча оборотов, а не девятьсот. Ну, давайте, вы же умницы, правда? Да, мое сокровище. Так, кругом, кругом. Вверх вниз, вверх-вниз. Дай-ка я вытру твое хорошенькое личико, чтобы мы могли посмотреть, что тут на этой маленькой шкале. Йезус Мария, ну разве не лапочка! И так бесконечно. Но время от времени он останавливался перед Галой, ковыряя в носу и как-то особенно гадко жуя ртом. Эти остановки понемногу растягивались. |
