Вальдриссан смотрел на Ранатала, не осознавая до конца услышанное.

– И король… принял это?

– Я командор Смотрителей Пустоты, а с последней Пагубы не прошло и двух лет. Наши заслуги еще живы в памяти, поэтому я сказал, что если король так настаивает на их свадьбе, я призову в орден и Кайдаэна тоже.

Вальдриссан валялся в ногах Тальвады, когда та пришла в себя. Целовал ее руки, ловил каждый взгляд.

Когда она заносчиво спросила, чего стоит его внимание, если он не смог выкроить жалкий лоскут времени и вытащить ее из лап ублюдка насильника, он сказал, что она может потребовать что угодно. Если это докажет, насколько он зол на самого себя, насколько ему жаль, он сделает что угодно!

Тальвада потребовала клан.

Или ты остаешься здесь, сказала она, или не явишься больше никогда. И он, Вальдриссан, выбрал остаться.

Пораженная, с годами Тальвада оттаяла. Кулона, примеченного в их первую встречу, Вальдриссан больше не видел и не спрашивал. Наверняка подарок того ублюдка к помолвке. А теперь, раз она свободна, нет смысла носить. Хвала Таренгару.

Убийство принца повлекло за собой последствия, слишком ничтожные, чтобы вспоминать о них теперь – король Ирэтвендиля, богатый наследием, был только рад избавиться от отпрыска, что доставил ему столько проблем за жизнь. Ранатал тоже со временем дал Вальдриссану второй шанс. Четвертая Пагуба закончилась совсем недавно, до следующей еще полно времени, убедил его Ранатал. И пока ситуация не потребует обратного, он будет беречь Тальваду от любого соприкосновения с Пустотой, будто то исчадия или подземелья.

Вальдриссан получил почти полтора счастливых века, проведенных под сенью светлых лесов Ирэтвендиля. Он сожалел о клане, который оставил, но радовался, что больше не должен спать с открытыми глазами, опасаясь за свою жизнь и судьбу вверенных ему эльфов.

А потом случилось то, что бесповоротно изменило их жизнь – восстал пятый из девяти погребенных Темных архонтов.

И долг призвал обоих Тилелейтов.

Ранатал, ведущий орден столько лет, был уже плох. Скверна съедала его, и Тальвада, зная, скольким обязана дорогому брату, сделала то, что полагалось бы делать ему самому – с последним ударом, повергшим архонта, приняла его темную волю.

Ранатала это не спасло – он умер, измученный Пустотой, спустя три месяца после падения архонта, попросив Тальваду о последней милости. Вальдриссан утешал ее всю ночь – обнимая рыдающую женщину, поддерживая, целуя ее волосы. На утро Тальвада утерла слезы, выудила из командорского стола небольшую шкатулку и протянула Вальдриссану. Эльф открыл и ахнул, узнав украшение, лежавшее внутри.

– Я хочу, чтобы он остался у тебя, – проговорила женщина, все еще шмыгая носом.

– Что это? – Очевидно, что это не подарок покойного принца, как Вальдр думал ранее. Тогда…

– Фиал Бурь.

Вальдриссан уставился на Тальваду.

– Откуда… он у тебя? Это точно он?

Тальвада жестом пригласила мужчину сесть:

– Я расскажу, – сказала она спокойно. – Ты, наверное, знаешь, что раньше многие маги были артефакторами и умели зачаровывать предметы. Это не считалось отдельным Домом колдовства. Мой прадед, Себел Тилелейт, не был исключением, и основной его силой была власть над морями. Когда началось преследование Эгнир и ее учеников, он понял, что не избежит казни. Тогда Себел зачаровал кулон, запечатав в нем всю силу, ему отпущенную. И наказал передавать кулон старшим дочерям в семье, чтобы чтить память наставницы. Однако нас с Ранаталом осталось… было только двое. И с нами… – она так и не исправилась на «со мной» – род Тилелейтов прервется. Я не хочу, чтобы такая вещь попала в недобрые руки, Вальдриссан. Я доверяю его тебе.

– Т… Та…

– Ты сможешь защитить его! – Она не желала слушать ни протесты, ни изумление.