Мистер Бенсон удобно развалился в качалке, излучая добродушие. Его редкие седые волосы были аккуратно причесаны. Светло-голубые глаза, розовые щеки, широкий рот – все это выражало ту же комбинацию достоинства и доброжелательности. Черный пиджак, полосатые брюки, галстук, темнеющий под высоким белым воротником, выглядели столь же опрятно, как и тщательно отполированные ногти. После многозначительной паузы дворецкий заговорил вновь:

– Сказать вам кое-что, миссис Помфрет?

– Да, мистер Бенсон.

– Думаю, – рассудительно произнес дворецкий, – что я не суеверен.

Экономка с трудом сдержала удивление.

– Надеюсь, мистер Бенсон.

– И все же признаюсь: я испытал облегчение, услышав, что ее милость вернулась в Англию.

(«Еще не хватало! Доверительное сообщение!»)

По телу миссис Помфрет пробежала легкая дрожь. Не от шума дождя или осветившей парк молнии – хотя, конечно, жаль садовников, которым пришлось работать в такой день. В каждой комнате горел камин, изгоняя сырость. Огонь, потрескивающий за каминной решеткой, освещал уютную буфетную, поблескивая на серебряной посуде за стеклами шкафов.

Экономка склонилась вперед:

– Если вы позволите задать вам вопрос, мистер Бенсон…

Дворецкий протянул руки к огню.

– Ну, разумеется, миссис Помфрет!

– Почему ее милость задерживается в Лондоне? Согласно газетам – по крайней мере, одной из них, – она вернулась чуть ли не две недели назад.

– Говоря точнее, – промолвил пунктуальный Бенсон, вынимая из внутреннего кармана маленькую книжечку и сверяясь с ней, – 15 апреля.

– Тогда почему она не приезжает сюда, словно чего-то боится?

При зловещих словах «чего-то боится» манеры Бенсона стали чуть менее благожелательными.

– Конечно, ее милости будет здесь не слишком удобно, – продолжала миссис Помфрет. – Более никчемной прислуги я никогда не видела! Дерзкий и никуда не годный водопроводчик! Да и поместье, простите, отнюдь не в достойном виде! Но тем не менее…

– Тем не менее? – подсказал Бенсон.

– Ну-у… – протянула экономка, сама едва зная, что имела в виду.

– Мы находимся здесь только три дня, – напомнил дворецкий. – И… – он кашлянул, – мистер Кит Фэррелл в Лондоне.

– Ага! – воскликнула миссис Помфрет. – Могу я спросить, состоят ли ее милость и мистер Фэррелл…

– Нет, миссис Помфрет, – вежливо, но твердо прервал Бенсон. – Лучше не спрашивать.

Экономка выпрямилась на стуле.

– Я не подразумевала ничего оскорбительного!

– А я ничего такого и не подумал. – Бенсон вновь стал сама любезность. – Что касается ее милости, миссис Помфрет, то вам нечего опасаться. Она присоединится к нам в положенное время. Могу также заверить вас, хорошо ее зная, что она предупредит нас заранее, дабы мы успели приготовиться…

На буфете у камина зазвонил телефон.

Миссис Помфрет заинтересовало, действительно ли на лице дворецкого мелькнула тень беспокойства, когда он встал, чтобы поднять трубку. Во всяком случае, она ощутила одно из тех вдохновенных предвидений, которое ей предстояло обсуждать до конца дней.

Экономка тоже поднялась, рассматривая свое отражение в зеркале за часами на каминной полке. Хорошо сохранившаяся женщина пятидесяти лет, не лишенная привлекательности, с каштановыми волосами, о которых только другая женщина могла бы догадаться, что они крашеные.