– Скоро, – говорила она ему, – скоро.

Хорошо. Он мог подождать.

* * *

Атмосфера на разгрузочной площадке музея была настолько накалена подавляемым волнением, что им заразился даже водитель грузовика – человек, о невозмутимости которого слагались легенды. Он вынул из кармана ключи с видом фокусника, вытаскивающего кролика из своей шляпы, и распахнул двери грузовика эффектно, с размахом, добавившим к его действиям звуки фанфарного аккорда.

Фанерный упаковочный ящик, обвязанный стальной лентой, ничем не отличался от других ящиков, что годами доставлялись в Королевский музей Онтарио, но отдел египтологии почти в полном составе собрался у грузового пандуса, хотя ни у одного из сотрудников не имелось веских причин здесь находиться. Восторженную улыбку на лице доктора Ракса можно было сравнить, наверное, с умилением Божьей Матери в Вифлееме.

Обычно лаборанты не разгружали машин. Однако эту, разумеется, они разгрузили. И как сильно ни жаждал доктор Ракс собственноручно внести ящик наверх, в лабораторный зал, где определили место для саркофага, он позволил сделать это своим молодым сотрудникам. Его мумия заслуживала самого бережного отношения.

– Приветствуем героя‑победителя!

Доктор Рэйчел Шейн – помощник хранителя – подошла к нему и встала рядом.

– С возвращением, Илайджа. Вы выглядите слегка утомленным.

– Я плохо спал, – признался Ракс, потирая глаза, действительно окаймленные красными кругами.

– Нечистая совесть?

Доктор фыркнул, понимая, что коллега поддразнивает его.

– Скажете тоже! Однако ночью меня мучил странный кошмар: как будто я связан по рукам и ногам и меня кто‑то душит.

– Быть может, вы одержимы темными силами? – Женщина кивнула в сторону ящика.

– Скорее, совет директоров таким образом пытался вступить со мной в контакт. – Оглянувшись кругом, он уставился на своих подчиненных. – Неужели вы не можете найти себе более полезного занятия, чем глазеть на то, как ящик спускают с грузовика?

Один новенький студент‑дипломник выглядел почему‑то слегка обеспокоенным; остальные весело усмехались, но все дружно покачали головами.

Доктор Ракс рассмеялся вместе с ними – просто не мог удержаться. Он был изнурен и сильно нуждался в чем‑нибудь более существенном, чем кофе и нехитрая закуска, которую они поглощали на каждой остановке по пути из Галифакса в Торонто, но при этом никогда в жизни не испытывал подобного восторга. Новый артефакт был способен поместить Королевский музей Онтарио, и до сего дня пользовавшийся немалым уважением в международных кругах, на почетное место в научной карте мира, и все присутствующие это отлично понимали.

– Как бы мне ни хотелось верить, что все это волнение вызвано моим возвращением, я чертовски хорошо знаю, в чем тут дело, – изрек доктор Ракс. Никто даже и не пытался протестовать. – А поскольку вы сами можете убедиться, что смотреть здесь не на что, не будет ли лучше, если мы вернемся в лабораторный зал, где за нашими восторженными ужимками и прыжками будут наблюдать только коллеги?

Стоявшая позади него доктор Шейн кивком головы выразила молчаливое одобрение предложению шефа.

С трудом оторвав восторженные взгляды от вожделенного ящика, сотрудники вняли‑таки призыву шефа. Разгрузочная площадка опустела.

– Полагаю, весь музей уже знает, что мы заполучили? – спросил доктор Ракс, когда вместе с доктором Шейн последовал за лаборантами, тащившими ящик к грузовому лифту.

Рэйчел Шейн покачала головой.

– Как ни удивительно, учитывая скорость, с которой распространяются сплетни в нашем серпентарии, этого не произошло. Все наши вели себя крайне сдержанно. – Ее темные брови нахмурились.