– Ну почему? – возразил Сорокин. – Если в обвинении не будет приготовления к преступлению, можно и не упоминать. Останется только хранение оружия. Но ты же на это не пойдешь?

– Не пойду, – со вздохом подтвердил прокурор. – На меня жмут. Тут же не просто заказное убийство – предотвращенное. Бдим! А по мне, я бы ограничился двести двадцать второй. Не нравится мне это дело.

– Почему?

– Увидишь этого Калмыкова – поймешь.

III

Начало процесса было назначено на десять утра. В половине десятого судья Сорокин стоял у окна своего кабинета на третьем этаже безликого, уныло‑казарменного вида особняка, в котором размещался суд. По Новой Рязанке, кусок которой был виден в просвете между современными многоэтажными корпусами, нескончаемым потоком струились машины, размазывая «дворниками» по стеклам летящую из‑под колес грязь, по тротуарам спешили прохожие, прикрываясь воротниками, шляпами и зонтами от ноябрьской небесной хляби. Время от времени то машины, то люди высеивались из потока, как бы втягивались в тихий Марксистский переулок и сворачивали к зданию суда. Суд представлялся Сорокину чем‑то вроде сепаратора, отделяющего грязь от потока жизни и отправляющего ее на очистку в тюрьмы и лагеря. Мало что там очищалось. Грязь возвращалась в круговорот жизни и начинала свое движение по новому кругу.

Почти полтора миллиона заключенных в стране с населением в сто сорок пять миллионов человек. Каждый из ста – отбывающий наказание преступник.

* * *

Российским судьям безработица не грозила.

* * *

На площадку перед зданием суда вырулила красная спортивная машина. Вырулила уверенно, но без ненужной лихости. Судья Сорокин разбирался в иномарках. У него самого был старенький «Фольксваген Пассат», на котором он летом ездил на дачу. Но эту иномарку он не знал. Что‑то итальянское. И очень не из дешевых.

Из машины вышли два молодых человека. Один высокий, русый, он почему‑то показался судье знакомым, второй маленький, круглолицый, чернявый. Через минуту рядом припарковался темно‑синий «Мерседес» не слишком новой модели. И почти тотчас японский джип «Ниссан Террано». Из «Мерседеса» вылез плотный, с залысинами, человек лет тридцати пяти, а с высокой подножки джипа спрыгнул парень помоложе, подтянутый, чуть выше среднего роста, темноволосый. И еще один, примерно того же возраста, смугловатый. Они поздоровались, как здороваются хорошо знакомые люди, но без фамильярности, а даже, пожалуй, с какой‑то сдержанностью. О чем‑то поговорили. Чему‑то посмеялись. Потом тот, что был за рулем джипа, взглянул на часы. Старший кивнул: успеем.

На десять утра никаких серьезных процессов назначено не было – мелкая уголовщина, гражданские дела. Из этого Сорокин сделал вывод, что они вероятнее всего приехали на суд над Калмыковым. Это заставило его внимательнее их рассмотреть.

Что‑то необычное в них было. Дорогие машины. Ну, сейчас у многих дорогие машины. Нормальные прически, нормальная одежда. От хороших фирм, но не вызывающая. Кожаные куртки, плащи. Явно не уголовная братия. Не бизнесмены. Похожи на спортсменов – профессиональных, знающих себе цену. Подтянутостью. И чем‑то еще. Какой‑то сдержанностью.

Чем заинтересовало их дело Калмыкова?

Но тут к зданию суда подкатило такси и отвлекло внимание судьи от этих молодых людей. Из такси проворно выскочил бородатый человек в желтом верблюжьем пальто, с объемистым портфелем под мышкой. Это был Кучеренов, восходящая звезда российской адвокатуры. При виде его судья Сорокин сморщился так, будто съел что‑то тухлое.

Адвоката Кучеренова терпеть не могли в судейских и прокурорских кругах. Не потому, что он был сильным процессуальным противником.