И громко, с удовольствием, хохотал, подтверждая свою репутацию человека прямого, бесхитростного, но с которым лучше не связываться, себе дороже.

Так эта история и осталась для всех загадкой. Через банк Мамаева пошло финансирование тюрем и лагерей, выстроенная им система обрела завершенность и заработала, как огромный современный завод. «ЕвроАз» не просто выстоял в тайфуне августовского финансового кризиса, но и выдвинулся в первую десятку российских банков, а компания «Интертраст» превратилась в многопрофильный холдинг с интересами в лесоторговле, в бумажной промышленности, в золотодобыче, подбиралась и к нефтяной трубе. А тому, кто сидит на трубе, не страшны никакие финансовые катаклизмы и никакие, даже самые могущественные враги.

Даже такие, как Буров.

Срать на него Мамаев хотел.

Да, срать!

* * *

В порядке были дела. В полном порядке. И все же что‑то царапало изнутри. Свербело.

* * *

Неожиданно Мамаев насторожился. Он не сразу понял, что насторожило его. В одном из окон на шестом этаже старого дома горел свет. Во многих окнах дома горел свет. Но в этом гореть не мог. Это было то окно, из которого в него должен был стрелять наемный убийца. Никто не мог жить в его комнате. Киллер получил шесть лет. Прошло только два с половиной года. Ему еще три с половиной года сидеть.

Мамаев знал это совершенно точно. Несколько дней назад, терзаемый смутными тревожными предчувствиями, он позвонил знакомому чиновнику из Минюста и попросил выяснить, где отбывает наказание заключенный Калмыков. Тот навел справки и сообщил: в Мурманской области, в ИТК‑6. Замечаний не имеет, администрацией характеризуется положительно, в связях с криминальными авторитетами не замечен. Окончание срока – май 2004 года.

* * *

И все‑таки окно было освещено.

* * *

Мамаев выбросил сигарету, выключил в кабинете свет и быстро прошел к гостиную, где Зинаида сидела перед телевизором.

– У нас есть бинокль?

– Какой бинокль?

– Бинокль! Обыкновенный бинокль!

– Нет у нас никакого бинокля. Зачем нам бинокль?

– Что за дом, твою мать! – рассвирепел Мамаев. – Даже бинокля нет!

– Есть театральный, – вспомнила Зинаида.

– Давай! Быстро, быстро!

– Да что с тобой? – удивилась она, но бинокль принесла.

Мамаев вернулся в лоджию. Бинокль был слабенький, но лучше, чем ничего.

Свет горел. Окно было завешено чем‑то вроде тюля. Никакого движения в комнате не было. Потом на тюле появилась тень. Человек был высокий. Он поставил на подоконник какой‑то чемоданчик и склонился над ним. Вынул что‑то короткое, широкое. Потом что‑то узкое. Они соединились, стали длиннее. Еще движение, длинное обросло сверху новой деталью.

Мамаев замер. Он понял, что это за чемоданчик и что у человека в руках.

«Винторез» – вот что у него в руках. Бесшумная снайперская винтовка ВСС с оптическим прицелом ПСО‑1 или с ночным прицелом НСПУМ‑3.

* * *

Свет погас.

* * *

Мамаев отшвырнул ненужный бинокль.

Что это значит? Что это, черт возьми, значит?

* * *

Он проскользнул в кабинет и набрал номер Николая. Он жил в этом же доме, на той же лестничной площадке в однокомнатной квартире, которую Мамаев для него купил, когда облюбовал себе жилье на Больших Каменщиках.

– Зайди, – приказал он.

– Футбол, Петрович. Через полчаса, годится?

– Сейчас!

– Понял. Иду.

В кабинет заглянула жена.