– Сегодня я получил столько ценных советов, сколько не получал никогда, – обобщил я обретенные знания.

– Может, не с теми советовались?

– Возможно. Но вряд ли ваш совет мне подойдет. Как‑то не привык я давать взятки милиции. Гибэдэдэшникам – куда ни шло. Это как дорожный налог. А остальным? По‑моему, это неправильно. Вам не кажется?

– При чем тут взятки? Купите им пару бочек бензина – в порядке шефства. Они будут счастливы. И все сделают. Еще и «палки» срубят для своих отчетов. Следить за режимом регистрации – их прямая обязанность. – А молдаване? Они едут сюда не от хорошей жизни. Он с интересом взглянул на меня и покивал: – Это благородно. И очень по‑русски. Сидим в говне, но сильно переживаем за угнетенные народы всего мира. У вас не бывает ощущения, что вы занимаетесь не своим делом?

– Бывает, – честно ответил я.

– Почему бы вам не заняться своим? Тем, что вы умеете делать лучше других.

– Хотел бы я знать, что я умею делать лучше других.

– Вы знаете это, Сергей Сергеевич. Вы умеете убивать.

* * *

Заявка.

* * *

– Какого ответа вы от меня ждете? – полюбопытствовал я.

– Никакого. Не спуститься ли нам к воде?

* * *

С косогора к берегу вела узкая лестница с металлическими перилами. Вдоль небольшого пляжа с завезенным с люберецких карьеров белым кварцевым песком тянулась узкая бетонная набережная, выложенная метлахской плиткой. Летом, когда народу было много, здесь работал бар с четырьмя столиками под круглыми тентами. Сейчас бар был закрыт, тенты убраны, белые пластмассовые кресла сложены под навесом.

Мамаев устроился за столиком, выложил из карманов пачку сигарет «Житан», золотую зажигалку и плоскую фляжку с красивым гербом.

– «Хеннесси». Рекомендую. Выпьете?

– Нет, спасибо. Я за рулем.

– А я выпью. Что‑то многовато стал я последнее время пить. Жена ругается. Но жены всегда ругаются. Где им нас, мужиков, понять!

Говоря это, он отвинтил крышку, которая одновременно служила стопкой, с сомнением посмотрел на эту несолидную емкость и сделал несколько глотков из горлышка. Потом закурил и перешел к делу.

– Нет, Сергей Сергеевич, мне не нужны строители. Дом мне уже строят. На Истре. Турки. Я хочу вас нанять, но совсем для другого. Вам знакома такая фамилия – Калмыков?

Раз человек об этом спрашивает, значит знает. Поэтому я подтвердил:

– Да, знакома.

– Что вы о нем думаете?

– Господин Мамаев, странный у нас с вами разговор. С чего вы взяли, что я стану вам об этом рассказывать?

– Неделю назад вы были в Мурманской области. Вы и три ваших друга. Злотников по кличке Артист. Хохлов по кличке Боцман. И Мухин по кличке Муха. Прилетели двенадцатого сентября вечером, улетели шестнадцатого утренним рейсом. Что вы там делали?

Я насторожился. Если бы он сказал: Злотников, Хохлов и Мухин – это имело объяснение. Могли вычислить по билетам в аэропорту. Но прозвищ ребят он знать не мог. И все‑таки знал.

Мамаев правильно понял причину моего молчания.

– Вы спрашиваете себя, откуда у меня информация о вас. Мне в руки попала докладная записка о вашей команде. Из архива ФСБ. Не случайно, конечно. Я наводил о вас справки. Хотел понять, кто вы такие.

– Поняли?

– В общем, да. Но не все. В этой докладной есть одно темное место. Там сказано, что весной девяносто шестого года вас разжаловали и уволили из армии за невыполнение боевого приказа. Что стоит за этой расплывчатой формулировкой?

– Вы уверены, что хотите это знать?

– Я хочу знать о вас все.