– Дети никогда не отличались особым терпением, – заметил Айсберг. – Многие из них всего лишь ревут, другие ломают игрушки. Этот ребенок может уничтожать планеты.

– Я не могу убить ее, Карлос. Она любит меня.

Айсберг долго смотрел в темноту и долго молчал, прежде чем ответить.

– Тогда тебе надо ни на секунду не отходить от нее, – сказал он. – И никогда, никогда не давать ей малейшего повода усомниться в твоей любви или в том, что она самое важное в твоей жизни. – Он опять замолчал. – Единственно важное в твоей жизни.

– Она никогда не причинит мне зла, Карлос.

– Она всего лишь ребенок, и притом невоспитанный ребенок, – отозвался Айсберг. – У нее будут сомнения, у нее будут страхи, ревность, капризы, как у всякого нормального ребенка, но только она не поймет их истинной сути. – Он повернулся к ней лицом. – Обычные дети по сотне раз на дню желают всяких бед на головы своих родителей, братьев и сестер. Это нормальное явление. Разница только в том, что все ее желания будут сбываться.

Мышка ничего не ответила.

– И еще тебе лучше быть поосторожней с Черепахой Квази, – сказал Айсберг.

– Почему? Он предан ей.

– Ты называешь это существо «он», ты дала ему смешную кличку «Черепаха Квази», и это заставляет тебя забыть, что он иножитель, со своими собственными, не человеческими мотивами и не человеческими понятиями. У него вежливые, с нашей точки зрения, почти подобострастные манеры, но он совершенно хладнокровно убил Янки Клиппера и без всяких признаков колебания застрелил Джимми Колючку.

– Он защищал Пенелопу.

– Я знаю. Но его поведение будет оказывать на Пенелопу такое же влияние, как и твое воспитание, а кто знает, может, он каждый день перед завтраком убивает по человеку.

– Но кажется он таким мягким и заботливым, – возразила Мышка.

– Ты видела его только в присутствии девочки, которую он боготворит. Ты ничего не знаешь о его этике и его принципах, кроме того, что он не колеблясь убивает людей, если, по его мнению, причин на то достаточно.

– Так что я, по‑твоему, должна сделать? – напрямик спросила Мышка. – Убить их обоих?

– Убей девочку, и иножитель уже не будет иметь значения, – сказал Айсберг. – Но если ты оставишь ее в живых, то тебе лучше будет избавиться от иножителя, и чем скорее, тем лучше.

Она посмотрела ему в глаза.

– Ты жестокий человек, Карлос.

Он уже собирался ответить, но вдруг небо прорезал светящийся след приближающегося корабля.

– Как ты думаешь, на каком он расстоянии от нас? – спросил Айсберг, когда корабль наконец исчез из их поля зрения и, вероятно, опустился на планету неподалеку от города.

– Четыре‑пять миль, как и остальные.

– Кто бы им ни управлял, он наверняка должен зафиксировать корабли тех ребят сенсорами и решить, что там если не космопорт, то посадочная площадка. – Он подумал. – Ну что ж, у нас есть время до рассвета.

– Почему бы ему не прийти за нами прямо сейчас? – спросила Мышка.

– Потому что он не может знать наверняка, не заминировали ли мы всю дорогу сюда, – ответил Айсберг. – Нет, он не отправится сюда, пока не сможет видеть, куда он идет. – Он еще раз взглянул на небо. – Кроме того, его напарник еще не прибыл.

– Откуда ты знаешь, кто это и что у него есть напарник? – спросила Мышка.

– Потому что я видел, кого убил Малыш: среди них не было Олли Три Кулака, – объяснил Айсберг.