Дрожащими пальцами она инстинктивно прикрыла рот, чтобы сдержать крик отчаяния.

 – Но как могло такое случиться? – прошептала она.

 – Откуда я знаю? Я и сам ничего не могу понять, но собираюсь докопаться до сути во что бы то ни стало. Если помнишь, расставаясь в октябре, мы договорились обсудить и решить вопрос о свадьбе, когда я приеду домой на Рождество. Все это время я жил мыслями о том, как мы будем вместе. И вот приезжаю и узнаю, что вы с отцом уехали, бросив тетку и братьев на произвол судьбы. К тому времени половина работников разбежалась, на ранчо царила жуткая разруха. Я даже хотел остаться, чтобы навести порядок, но Летти меня уговорила вернуться в колледж под тем предлогом, что мое образование превыше всего.

 Эллисон смотрела на него с ужасом в глазах – то, что он говорил, высвечивало прошлое в совершенно новом свете.

 – А как ты отправляла свои письма? Она не поняла.

 – Я говорю, – медленно повторил он, – как ты отправляла письма?

 Он что, рехнулся? Что за вопрос?

 – Как обычно, по почте. Опускала их в ящик.

 – Ты их лично опускала в ящик? Прежде чем ответить, она задумалась.

 – Кажется, да. Я хочу сказать, отец опускал их в ящик в городе по моей просьбе.

 В воздухе повисло молчание.

 Коул не знал, что сказать. Разве мог он винить ее отца за то, что тот не отправлял письма? Кто знает, какие у него на то были причины. Они с Тони всегда были близки. Тони, конечно же, знал, как Коул и Эллисон относятся друг к другу. Коул, разумеется, никогда не обсуждал эту тему ни с Тони, ни со своим отцом, но оба они знали, что их связывает. В то время они были детьми, перед ними простиралась целая жизнь, которой, как казалось, не будет конца. А между тем беда затаилась рядом.

 Эллисон лихорадочно перебирала в памяти прошлое. Она вспомнила обстоятельства, при которых отправила по крайней мере несколько писем. Отец тогда был не в себе и почти не выходил из дома. И чтобы он хоть немного прогулялся и развеялся, Эллисон просила его сходить на почту. И потом, когда они переехали в Мейсон, отец каждое утро ходил пить кофе с рабочими с ранчо и брал письма, которые ему давала Эллисон.

 – Не могу поверить, – наконец сказала она чуть слышно.

 – Я тоже. Не вижу в этом смысла. – После длинной паузы он спросил:

 – Не осталось ли после твоего отца каких-нибудь писем или бумаг?

 Она покачала головой.

 – Ничего. Деньги, которые ему достались по завещанию, отец положил в банк до лучших времен, когда найдет подходящий участок земли. После его внезапной смерти я совсем растерялась. Не прошло и месяца, как родился Тони.

 – Как же ты справлялась?

 – Я переехала в город, сняла маленький домик возле почты. Люди ко мне относились по-доброму. Когда Тони подрос и я смогла оставлять его с няней, я стала помогать местной художнице в ее мастерской. Я работала у нее несколько лет, пока не купила свою галерею. К тому времени у меня уже было несколько удачных работ, получивших признание. Мои скульптуры покупали, и я смогла себе позволить купить этот дом.

 – Значит, ты добилась в жизни успеха?

 – Безусловно.

 Всего в своей жизни она добилась сама.