Всего в своей жизни она добилась сама. Всеми своими поступками она как бы доказывала Коллоуэям, что она в них не нуждается, ни в них, ни в ком бы то ни было. Они с Тони прекрасно справлялись со всеми трудностями.

 – Эллисон.

 – Да, Коул.

 – А Тони знает, кто я? Этот вопрос застал ее врасплох. Она отстранилась от Коула.

 – Нет. Ни о тебе, ни о Коллоуэях он ничего не знает. Я рассказывала ему, что росла на ранчо, на юге Техаса. И что мы приехали в Мейсон незадолго перед тем, как он родился.

 – Но он наверняка спрашивал об отце?

 – Не долго. Я сказала ему, что его отец был сиротой. Никого из его семьи нет в живых. Время от времени у него появлялись «отцы», уделявшие ему внимание, учившие верховой езде и искусству родео.

 – Родео? У него, что, есть к этому способность?

 – По-моему, у него больше таланта падать, чем ездить. Ну да ему все это нравится.

 – Ты разрешишь мне познакомиться с ним поближе?

 – В данных обстоятельствах это будет нелегко.

 – Черт побери, Эллисон! Почему бы тебе не дать мне шанс? Мне начинает казаться, что дело не такое уж безнадежное, как я думал сначала. У нас обоих было совершенно превратное представление о происходившем с нами. Но теперь у нас появилась возможность…

 – Я не знаю, о какой возможности ты говоришь, Коул. Но я не хочу, чтобы ты снова появился в моей жизни и в жизни Тони тоже. Все, что связано с тобой, приносит несчастье. А я и так уже натерпелась от Коллоуэев.

 – Несчастье? Да я люблю тебя! И никогда не сделал тебе ничего плохого! И ты знаешь это.

 Ей было невыносимо видеть перед собой его лицо, но она понимала, что этот вечер очень важен для них, он многое расставил на свои места.

 Она могла включить в патио свет или предложить ему перейти в дом, а еще лучше – попросить его уйти. Да, она могла это сделать, но чутье подсказывало, что не стоит горячиться.

 Дело в том, что при всем желании ей бы теперь не удалось свалить вину за все случившееся на одного Коула. Хотя он вел себя так, будто сам во всем виноват.

 Эллисон села на краешек кресла.

 – Я не знаю, что делать, – наконец призналась она.

 Он подошел и сел рядом.

 – Я предлагаю поесть. Не знаю, как ты, но я с утра ничего не ел. А я никогда не умел думать на пустой желудок.

 – О, Коул. Вечно ты голодный. Клянусь, ты как бездонная бочка.

 Эллисон осеклась, поймав себя на том, что заговорила с Коулом в их старой шутливой манере, как пятнадцать лет назад. И тут же добавила:

 – Пойдем, я что-нибудь приготовлю. Он вошел за ней в дом и сел за стойку, пока она копалась в холодильнике.

 – А Тони скоро придет? – спросил он. Эллисон достала ветчину и остатки овощного салата.

 – Сегодня его не будет дома.

 – Почему?

 Ее так и подмывало сказать, что у него нет права интересоваться, где и что делает ее сын, но она сдержалась.

 А что бы она чувствовала на его месте? Как бы она поступила, если бы ей неожиданно стало известно, что у нее есть ребенок, о существовании которого она даже не подозревала?

 По крайней мере она точно знает, что не смогла бы так хорошо, как Коул, держать себя в руках. Нынешний Коул куда спокойнее, чем тот, которого она знала много лет назад.

 – Он на ранчо у товарища. После школы ребята часто тренируются, а поскольку сегодня пятница, я разрешила Тони остаться на весь уик-энд.

 Значит, с Тони ему сегодня встретиться не удастся.