|
-- Да, на четвереньках! И прыгала, как дикая кошка, задрав юбки и оголив ляжки. Будь у меня ружье, я бы ее пристрелил. Богу звери куда угоднее, а ведь их же убивают... Кроме того, прекрасно известно, что она по ночам бродит вокруг Арто и мяучит. Мяучит, как похотливая кошка. Попадись ей в когти мужчина, этой твари, у него на костях не останется ни клочка кожи. Тут проявилась вся ненависть монаха к женщине. Ударом кулака он потряс стол и стал выкрикивать свои обычные ругательства: -- Дьявол у них сидит в нутре! От них разит дьяволом! От их ног и рук, от их живота, отовсюду!.. И этим-то они и околдовывают глупцов! Священник одобрительно кивал головой. Грубость брата Арканжиа, навязчивая болтовня Тэзы были для него ударами ремня, которыми он зачастую бичевал свои плечи. С благочестивой радостью он окунался в бездну унижения, отдавая себя во власть этих грубых душ. Презрение мира сего, глубокое самоуничижение представлялось ему верным путем к достижению небесной благодати. Это походило на радость умерщвления плоти, на холодный поток, куда он словно окунал свое изнеженное тело. -- Все в мире грязь,-- пробормотал он, складывая салфетку. Тэза убирала со стола. Она хотела унести и тарелку, на которую Дезире положила подаренное ей гнездо с дроздами. -- Вы ведь не возьмете их к" себе в постель, барышня,-- сказала она.-- Бросьте-ка этих скверных птиц! Но Дезире защищала тарелку. Она прикрыла гнездо руками, она больше не смеялась и сердилась, что ей мешают. -- Надеюсь, вы не оставите в доме этих птиц,-- воскликнул брат Арканжиа,-- ведь это принесет вам несчастье!.. Надо свернуть им шею. И он уже протянул было свои огромные руки. Девушка вскочила и, отступив назад, дрожа, прижала гнездо к груди. Она пристально глядела на монаха, оттопырив губы, точно готовая укусить волчица. -- Не трогайте птенчиков,-- пробормотала она,-- вы урод! Последнее слово она произнесла с таким глубоким презре- нием, что аббат Муре вздрогнул, будто безобразие монаха поразило его впервые. Тот удовольствовался тем, что невнятно зарычал. Он питал глухую ненависть к Дезире: пышная красота ее тела оскорбляла его. Пятясь и не спуская с Арканжиа глаз, она вышла из комнаты, а тот пожал плечами и пробормотал сквозь зубы непристойность, которую никто не расслышал. -- Пусть лучше ложится спать,--проговорила Тэза.--Она нам будет только мешать в церкви. -- Разве они уже пришли? -- спросил аббат Муре. -- Девушки давным-давно собрались на паперти с охапками зелени... Пойду зажигать лампады. Можно начинать службу, когда вам будет угодно. Через несколько мгновений уже послышалась ее брань в ризнице: она ворчала, что спички отсырели. Брат Арканжиа, оставшись наедине со священником, спросил его неприязненным тоном: -- Это по случаю месяца девы Марии? -- Да,-- отвечал аббат Муре. |
