От таких мыслей на душе стало совсем погано. Я выпил ещё, чувствуя, как начинаю пьянеть. Самогон тут гнали добрый, градусов семьдесят, не меньше. Горло обжигает сильно. Вынув нож, крупно порезал колбасу, а хлеб просто разломал на куски. Алкоголь обострил аппетит, я уже и забыл, что всего час назад плотно поужинал. Впрочем, после долгой голодовки организм добирал своё. А скоро опять в путь. И опять голодать.

Не помню уже, как закончил трапезу, очнулся я на кровати, с больной головой и отвратительным привкусом во рту, почти полностью одетый. Свет с вечера я выключил, точно помню, потом сидел в темноте. А теперь светло. Видимо, утро настало.

Стоило встать, как навалилась тошнота. Я быстро её унял и направился в сторону кухни, где, как я уже знал, находилось спасительное ведро с водой. Вода была прохладной, а потому я с радостью выпил ковш до дна, потом отдышался и зачерпнул следующий. Выпив в итоге едва ли не половину ведра, я обулся и вышел на крыльцо. Свежий прохладный воздух окончательно вернул меня к жизни, я уже начал подумывать о завтраке, как непонятно откуда появилась молодая женщина и сказала:

— Тебя староста к себе зовёт, в клубе он.

Ага, значит, это клуб был.

— А старосту как зовут? — спросил я на всякий случай. Они вчера не представились.

— Портной Василий Иваныч, — проговорила женщина, потом развернулась и пошла по своим делам.

Василий Иваныч, стало быть. Ну, понятно, пойдём, послушаем, чего он на мой счёт придумал. Я натянул куртку (небо хмурилось и дул холодный ветер, скоро дождь пойдёт) и отправился в здание администрации.

Старик сегодня был один, он сидел за письменным столом и что-то подсчитывал на калькуляторе. Услышав скрип двери, он поднял глаза, снова прищурился, потом, удовлетворённо кивнув, отодвинул калькулятор и убрал в ящик стола бумаги с цифрами.

— Присаживайся, — сказал он, указывая на стул с противоположной стороны стола. Потом повернулся в сторону, — Света! Сделай нам с гостем чаю.

Я приготовился слушать. Старик некоторое время выждал, потом, собравшись с мыслями, начал объяснять:

— Я правильно понимаю, тебе в Башню нужно?

— Я ведь говорил уже. Именно туда.

— А Башня та в Москве бывшей, так? — Василий Иванович подводил меня к какой-то мысли.

— Не в Москве, в Москве-то нельзя жить, — повторил я то, что услышал от покойного Панциря. — Где-то в области. Но там найти будет нетрудно, других поселений рядом нет, возле радиоактивного пятна никто селиться не стал.

— И… — он помедлил. — Как ты свои силы оцениваешь? Сможешь добраться?

— Честно? — я покривился. — Хреново оцениваю. Можно даже сказать, что совсем никак. Я и сюда-то дошёл только потому, что было кому меня на себе тащить. А теперь я один, думаю, шансов нет. А идти надо. Обязательно надо.

Больше я ничего объяснять не стал, а он, к счастью, не спрашивал.

— Тогда вот чего послушай, — он пригладил седую шевелюру, а потом зачем-то достал из кармана рубахи очки и нацепил их на нос. — Мы тут с мужиками совет устроили. Дюже ты нас Башней заинтересовал. С одной стороны, вроде, байки. Такое пришлые часто рассказывают. Непременно есть на свете место, где горы золотые.