– Куда теперь? – спросил он.

– Прямо, по этой дорожке, медленно. Там в лесу есть местечко, где можно найти очень редкий гриб.

– Грибы, в это время года?

– Очень редкий, – повторил Шредер. – Я привез его из Наншана в Тибете. Он вырастает раз в два года. И мне доложили, что сейчас эти грибы уже можно собирать. Вот мы и посмотрим...

Гаррисон толкал кресло со Шредером по дорожке с легким уклоном. Где то через сотню ярдов путь выровнялся, и внезапно солнечное тепло покинуло лицо и обнаженные руки Гаррисона. Теперь он слышал шелест листьев, чувствовал благоухание сосен.

Они подошли к воротам, и Шредер велел Гаррисону остановиться. Промышленник поставил кресло на тормоза и объяснил Гаррисону, как можно открыть ворота. Работая на ощупь, Гаррисон легко справился с этим заданием. Оставив ворота открытыми, он повернулся, чтобы идти к креслу каталке, но в это время уловил шуршание листьев и крадущиеся шаги. Он услышал резкое “клинк” автоматического оружия, когда его взводят.

– Томас, берегись! – в ужасе закричал Гаррисон, резко бросаясь лицом вниз в сосновые иголки, листья и перегной.

– Спокойно, мой мальчик, спокойно! – голос Шредера ожил, как будто его предыдущий разговор был просто пьяным бормотанием. – Здесь нет врагов. Это Гюнтер, один из моих людей. Здесь в лесу и на подъездных дорогах их много. Они подкрепляют плакаты с предупреждением. Видишь, я ценю свою собственность.

– Господи! – Гаррисон задохнулся. – Вы должны были предупредить меня. – Трясясь, он поднялся на ноги, и Шредер увидел тонкую пленку пота на его лице.

– Твоя реакция не замедлилась, – сказал немец и прищурился, вглядываясь в Гаррисона через толстые линзы. – Нет, не замедлилась. Я даже склонен думать, что Гюнтеру повезло, что у тебя не было автомата, а?

– Черт! – проворчал Гаррисон. – Наверное, он уже был бы трупом.

– Однако, – продолжал Шредер, – жаль... – Он подкатил кресло к тому месту, где Гаррисон отряхивал одежду, и стал снимать сосновые иголки с рубашки и брюк капрала. – ..что ты связал меня и опасность.

Гаррисон повернулся к нему и нахмурился. Он все еще немного дрожал.

– Да, пожалуй. Но, вы же знаете: я не боялся за себя. Зачем кому нибудь может понадобиться стрелять в слепого?

– А ты еще спрашивал меня, доверяю ли я тебе? – мягко напомнил Шредер. Затем на резком, отрывистом, как удары бича, языке целые три минуты он говорил со своим дозорным, едва останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Тот бормотал свои извинения, которые еще больше приводили в ярость его хозяина, пока, наконец, Шредер не закончил с ним. Затем Гаррисон разобрал грубоватое “извините” Гюнтера, прежде чем кусты зашуршали, и тому было позволено скрыться среди деревьев.

– Чертов дурак! – сердито ворчал Шредер, – он меня тоже испугал, выйдя на нас вот так. Но... Думаю, он только хотел показать мне, что он начеку и на что способен. Давай ка выкурим по сигарете, пока идем. Этот человек заставил меня понервничать. Место с грибами уже недалеко. И, конечно, нам надо вернуться обратно так, чтобы у тебя осталось время поплавать с Вики.

– Вики, – произнес Гаррисон ровным голосом. – Могу ли я сделать вывод, что она видела вас сегодня утром и говорила обо мне. Кто она?

– Дочь друга. Она слепая с пятнадцати лет. Ничего нельзя для нее сделать.

– А почему она здесь?

– Компания для тебя, – Шредер был искренен. – Я подумал, что ты чувствовал бы себя непринужденно, если бы здесь был еще кто нибудь слепой. К тому же, это приятное для отдыха место. Ну, давай просто скажем, что она на каникулах у дядюшки Томаса.

– Послушайте, – сказал Гаррисон жестким голосом, – я не хочу показаться неблагодарным, но мне действительно не надо, чтобы кто то присматривал за мной!

Сухой смешок Шредера не заставил себя ждать.