– Хорошо, – сказал Гаррисон, – итак, теперь я знаю, как выглядит поместье. Но что из этого? Каково его назначение?

– Гм? Его единственное назначение – мой дом, вернее, один из них, как я уже говорил. Гаррисон был поражен.

– Господи! Один из ваших домов! Поместье, которое, должно быть, оценивается в миллион. Шредер хихикнул.

– Семь миллионов, мой юный друг. И это было пять лет назад, когда оно строилось. И не немецких марок, а фунтов – фунтов стерлингов!

Гаррисон присвистнул.

– Но почему шесть зданий? Кто в них живет?

– Ну, кроме меня самого, внутреннее здание – как бы святая святых – занимают мои слуги и Вилли Кених. Верхние этажи – для гостей. Мои люди и я размещаемся на первом этаже. Это здание, в котором я принимаю только самых влиятельных деловых партнеров. Так что, почувствуй, какая тебе оказана честь.

– У же чувствую!

– Что касается внешних зданий, два из них также предназначены для размещения гостей. А три других более специализированы.

– Специализированы?

– О, да! Одно – маленький, но изумительно оборудованный госпиталь. Вернее, хирургическое отделение. Ты когда нибудь слышал о Зауле Зиберте?

– Докторе?

– Хирурге, возможно, величайшем в мире. Я оплатил образование Зауля. Это был знак благодарности его отцу, одному из моих младших офицеров, убитому на войне. Благодарность, да, но каково капиталовложение! Зауль – выдающийся ученый, но он не забывает, что всем обязан мне. Конечно, у него есть собственный санаторий в Харце, но время от времени я требую чтобы он работал здесь.

– Вы “требуете”, чтобы он работал здесь? Шредер проигнорировал сухой тон Гаррисона.

– Далее, – продолжал он, – Зауль Зиберт спас здесь четыре жизни. Жизни, которые были важны для меня. Первой была жизнь нефтяного шейха, другой – члена советского президиума, который хвалится сейчас отличным здоровьем, Третьей – греческого корабельного магната, чье имя стало ходячим выражением. А последняя – была моей собственной. Однако Зауль не закончил со мной, поэтому еще так много повреждений. Лично я думаю, что ему не хватит времени закончить эту работу. Вернее, я не думаю, что у меня будет достаточно времени...

Гаррисон резко остановил кресло, и Шредер поспешно обратился к нему:

– Нет, нет, не останавливайся. И, пожалуйста, прости меня за то, что я так болезненно отношусь ко всему, это действительно жалкое развлечение! Так о чем мы там говорили?

– Вы не объяснили назначение еще двух зданий, – напомнил ему Гаррисон, снова толкая кресло вперед.

– Да, конечно, – сказал Шредер, – еще раз прости меня. Да, еще два здания. Одно из них – моя библиотека. Ничего, кроме книг. Видишь ли, я люблю читать. А крыша там не солярий, а читальный зал и обсерватория. Последнее здание – это частное место. Никто не ходит туда, кроме меня и очень редко Вилли. А завтра пойдешь ты.

Гаррисон почувствовал внезапный холодок, который контрастировал с приятной температурой на улице. Как бы любопытен он ни был, он сдержал свое инстинктивное желание узнать больше об этом “крайне частном месте” Шредера.