– Доброе утро, сэр, – ответил Кених. – И благодарю, я уже поел. Вообще то, сэр, я принес вам новую одежду. Я пришел, чтобы помочь вам примерить ее. Она более подходит для этой прекрасной погоды, которой мы все наслаждаемся.

Это был совсем другой Кених, и Гаррисон не был до конца уверен, что правильно понял его.

– В чем дело, Вилли? Почему так резко?

– Совсем нет, сэр, просто с уважением, – было странно слышать эти, такие английские слова, произносимые Кенихом с сильным немецким акцентом.

Гаррисон допил кофе и встал. Теперь напряженность из воздуха исчезла, и Вики казалась далекой, потерянной в пространстве и темноте. Почти в панике Гаррисон повернулся в ее сторону.

– Вики, ты здесь? Я хочу сказать...

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Да, я здесь. Хочешь поплавать со мной перед ленчем?

Он снова почувствовал себя приободренным.

– Я непрочь, – ответил он.

Кених попытался поддержать его за локоть, но Гаррисон не обратил на него внимания. При выходе из комнаты он сбил маленький столик и, ударившись о дверь, энергично чертыхнулся, но так, чтобы Вики не слышала. Кених схватил его за руки железной хваткой.

– Ричард, – сказал немец. – Раздражение здесь неуместно. Оно из за того, что я был резок с вами? Это вы считаете, что я резкий. Но я так не считаю. Ты должен понять, что я здесь – слуга. Разве недостаточно, что мы – друзья. Вики – тоже друг, но я называю ее “мадам”. Возможно, однажды наши дороги разойдутся, но сейчас.., кроме того, из за своего раздражения ты потерял координацию.

Гаррисон сжал зубы и, не шевелясь, смотрел в темноту, откуда раздавался голос немца. Раздражение медленно уходило из него.

– Конечно, ты прав. Это было грубо с моей стороны. Я взбеленился из за пустяка. Ревность, наверное.

– О?

– Да. Ты можешь видеть ее, а я не могу.

– Вы не так уж и взбеленились, – сказал Кених, – и, определенно, не ревновали. Похоже, просто расстроились. Немного нервничали. Этого и следовало ожидать. Но вот увидите, сегодня к вечеру вы хорошенько отдохнете и будете чувствовать себя непринужденно. Теперь нам надо вас побрить...

– Я могу сам справиться с этим.

– ., и одеть...

– Я и с этим отлично справлюсь.

– Я должен показать вам дом и окрестности.

– Показать мне? – фыркнул Гаррисон.

– Горечь? От вас? Я могу показать вам, описав их, ведь так? Ну, не огорчайтесь, Ричард, просто доверьтесь мне. Если вы не будете мешать, то дела наладятся. Ну, а теперь мы все такие же друзья?

Хмурость Гаррисона потихоньку испарялась. Он усмехнулся, но получилось криво.

– Черт, думаю, что да.

Затем без всякого дальнейшего протеста Гаррисон позволил отвести себя обратно в комнату. Кроме того, на сей раз он запомнил этот путь. Никогда больше он не позволит снова отвести себя...

* * *

Шредер сидел в кресле каталке около бассейна. Сейчас там не было купающихся. Всего лишь год назад Гаррисон не смог бы ощутить излучаемое водой тепло – у него не было способности замечать такие детали, – но теперь он почувствовал поднимающийся от воды теплый воздух и учуял ее искусственное тепло. Рядом с промышленником сидела молодая женщина, она писала. Он что то тихо говорил ей, но Гаррисон мог поклясться, что слышал, как упоминалось его имя. Они прервались, когда Кених и его подопечный подошли ближе.

– Мина, извините меня, пожалуйста, – обратился Шредер к женщине. Мы закончим позже.

– Конечно, господин Шредер.

Она ушла, оставляя Гаррисону впечатление заложенного в ее молодом теле классической нордички, отточенного, как бритва, профессионализма во всем.