– Откуда эти слова, отец Андрей?

– Из наставления монахам, писанного в восьмом веке игуменом Синайской горы, оно называется «Лествица». Человек этот, прежде чем принять сан и написать свое наставление, удалился в пустыню и молчал там сорок лет. Если бы и все мы помолчали и подумали сорок лет или хотя бы сорок дней, прежде чем говорить что‑нибудь людям...

– Значит, и с точки зрения Церкви дело воина – служить? То есть – убивать? – Я напрягся, глядя ему в глаза. Не за этим ли разговором пришел я в храм?

– Не прячься за Церковь, Сергей. – Первый раз в жизни меня упрекнули в том, что я прячусь, но возражать я не стал, потому что священник был прав: видно, я захотел получить от него индульгенцию. – Твой путь – это дело твоей веры, никто, кроме Господа, тебе не ответит, праведен ли твой путь. По делам твоим увидишь, кто ты. Я прочитал тебе строки из «Лествицы», чтобы ты сам, внутри себя прислушался к своей вере.

И я ушел из опустевшего храма, наполнившись чем‑то вроде молитвы: «Вразуми меня, Господи. И если судьба моя быть псом Твоим, то укажи мне воров, которые не устрашились имени Твоего, чтобы я остановил их...»

Глава пятая. Газават

Старший Дудчик возвращался к привычной рутине службы в Главном штабе РВСН[1] в Москве. Сделав решительный шаг, он на время успокоился, и даже сыновья генерала Сытина, даже покровительственный тон Петра Иосифовича, купившего его за триста долларов и путевку в Сочи, – даже они теперь не столь тревожили его ненависть.

Он понемногу копировал свежую информацию, но делал это, скорее, по привычке и врожденной добросовестности в работе. От брата сведений пока не поступало.

Дискета стоимостью в миллиард долларов хранилась в надежном тайнике. Племянница подружилась с дочерью, и вместе они наполняли непривычным гамом и беспорядком ухоженную квартиру Виталия Дудчика.

Полковник с явной скукой на лице читал свежий номер газеты «Сегодня», купленный по дороге на службу, где рьяные газетчики расписывали перипетии очередной гангстерской войны с расстрелом машин и взрывом ремонтного цеха автосервиса.

Полковника ракетных войск не впечатляло число убитых, поскольку оружие, которым он ежедневно профессионально занимался, было способно уничтожить в одни сутки всех гангстеров Москвы и Чикаго. Не остановил его внимания и тот факт, что погибшие накануне гибели встречались с тремя таджикскими авторитетами, – это позволяло газетчикам предположить связь спицынской группировки с международной наркомафией. Мало ли таджиков на свете? И откуда было знать полковнику Дудчику, что судьба, протянувшись несколькими незримыми нитями между Душанбе и Москвой, готовилась намертво замотать его в тугую и липкую паутину, где первыми жертвами оказались эти нелюбопытные ему люди.

* * *

Алексей Дудчик, в свою очередь, находился в совершенно другом настроении. Он метался по душной, комнате гостиницы в Душанбе. Время шло, а вариант все не находился. Хотя, допустим, времени‑то как раз прошло совсем немного. Но холодное отношение английского атташе, проявленное им на фуршете у министра, настолько обескуражило Алексея, что он растерялся. Он пробовал уговаривать себя, что такое серьезное предприятие потребует месяцев подготовки, но ему хотелось, чтобы все произошло побыстрее. А главное, хотелось хоть какой‑то определенности.

Тем большей была радость Алексея, когда, подняв трубку, он услышал английское:

– Good day, Alex.

– Добрый день, – ответил младший Дудчик, у которого сразу отлегло от души. – Чему обязан?

– Я слышал, что вы отправляетесь на заставу.