|
Милый мой! Дом стал выглядеть как самый настоящий морг, и запах стоял, хоть убегай! "Анри, - сказала я, - остановись! У тебя какая-то нездоровая страсть к смерти! Ты должен показаться психиатру". Деметриос-Мустафа убрал со стола опустевшие тарелки, налил нам красного, словно кровь из сердца дракона, вина, а затем поставил перед нами блюдо, на котором лежали бекасы - их головы были переплетены так, будто они готовились проколоть друг друга своими длинными клювами, а пустые птичьи глазницы смотрели на нас с осуждением. Они были поджаристыми и сочными, и рядом с каждым лежал квадратный хрустящий хлебец. Бекасы возлежали в окружении тонких ломтиков подрумяненной картошки, похожих на осенние листья, бледных зеленоватых стеблей спаржи и зеленого горошка. - Никак не пойму этих вегетарианцев, - сказала графиня, старательно колошматя вилкой по бекасиному черепу, желая раскроить его, чтобы добраться до мозга. - Поверишь ли? Мой Анри раз пытался стать вегетарианцем. Я не могла этого вынести! "Анри, - сказала я, - прекрати! У нас в погребе столько еды, что хватит прокормить целую армию, не могу же я съесть все это в одиночку!" Представь себе, милый, буквально накануне я заказала две дюжины зайцев! "Анри, - сказала я, - ты должен выбросить эту глупость из головы". У меня создалось впечатление, что Анри, будучи довольно беспокойным мужем, однако, влачил жизнь, полную разочарований. Деметриос-Мустафа убрал со стола остатки бекасов и налил нам еще вина. Я чувствовал, что лопаюсь от еды, и лелеял надежду, что впереди осталось не слишком много. Но подле моей тарелки по-прежнему оставалась целая армия неиспользованных ножей, ложек и вилок, и я с тревогой заметил, как Деметриос-Мустафа несет из мрачных глубин кухни еще одно огромное блюдо. - А! - сказала графиня, в волнении вздымая свои пухлые ручки. - Вот и коронное блюдо! Что же это, Му-стафа, что это? - Мясо дикого кабана, которого прислал Макрояннис, - сказал Деметриос-Мустафа. - О, дикий кабан! Дикий кабан! - взвизгнула графиня, охватив свои пухленькие щечки столь же пухленькими ладошками. - Какая прелесть! Я совсем о нем забыла! Надеюсь, ты любишь мясо дикого кабана? Я ответил, ничуть не покривив душою, что это одно из моих любимых блюд, только на сей раз я съел бы совсем чуточку. - Да, конечно, конечно, - сказала она, склоняясь над огромным бурым, сверкающим под соусом куском мяса, и принялась разрезать его на толстые розовые ломти. Три из них она положила мне на тарелку - очевидно считая, что это по любым меркам крошечная порция, - и принялась украшать всяческими гарнирами. Она укладывала горками меленькие золотистые грибочки лисички с почти винным ароматом; визигу в сметане и с каперсами; запеченные в мундире картошины, нарезанные ломтями и обильно приправленные сливочным маслом; красные, словно солнце морозным утром, морковины и толстые стрелки лука-порея, залитые сливками. Наблюдая за тем, как она колдует над моей тарелкой, я потихоньку расстегнул три верхние пуговки своих шорт. - Пока был жив Анри, мы частенько едали кабанину! Он, видишь ли, ездил в Албанию и стрелял их там. А теперь... Так редко удается отведать кабана! Какая жалость! Хочешь еще грибов? Нет? С тебя достаточно? Тоща сделаем небольшой перерыв. Я всегда думала, что перерыв необходим для доброго пищеварения, - сказала графиня и наивно добавила: - А главное, после этого в тебя больше влезет. Кабанина, замаринованная в настоянном на травах вине и начиненная зубчиками чеснока, оказалась на удивление ароматной и сочной, но все же я с трудом доел свою порцию. Что же касается графини, то она управилась с двумя равновеликими по размеру порциями, а затем откинулась на спинку кресла и вытерла пот со лба кружевным платочком, явно для того не приспособленным. |
