|
- Моя Голова, конечно, - посмеиваясь, ответил цыган. - Моя маленькая Говорящая Голова, - и, взяв палку, на которой он водил медведя, шлепнул ею по куче барахла, накрытого брезентом. Я откопал в кармане шорт остатки растаявшего шоколадного батончика и принялся угощать своего нового четвероногого друга, который, слизывая каждый кусочек, стонал от удовольствия и пускал слюни. Я сказал цыгану, что не понимаю, о чем речь. Тот сел передо мной на корточки и закурил папиросу, уставившись на меня своими темными глазами, недружелюбными, как у ящерицы. - У меня есть Голова, - сказал он, указывая большим пальцем на кучу своих пожиток. - Живая Голова. Она разговаривает и отвечает на вопросы. Это, без всякого сомнения, самая замечательная штука на свете. Я был озадачен. - Вы хотите сказать, - спросил я, - это одна голова... без тела? - Да, именно без тела. Одна Голова, - ответил цыган и сложил перед собой ладони, как если бы держал кокосовый орех. - Сидит на палочке и разговаривает. Ничего подобного нигде в мире не видано! - А как же... - не унимался я, - если у головы нет тела, то как же она живет? - Волшебством, - торжественно сказал цыган. - Волшебством, которое перешло ко мне еще от прадедушки. Я был уверен, что он дурачит меня, но, сколь ни увлекательна была тема, я все же почувствовал, что мы уходим от главного, ради чего я и завел весь разговор - вопроса приобретения в личную собственность Павло, который в данный момент слизывал, жмурясь от удовольствия, последний кусок шоколада, что я совал ему сквозь кожаные ремни намордника. Цыган сидел на корточках, мечтательно зажмурив глаза, голова его окуталась облаком дыма. Тщательно изучив его, я решил, что самым правильным будет поставить вопрос ребром. И напрямую спросил, согласен ли он продать медведя и за сколько. - Продать Павло?! Да ни за что! Он мне как сын родной! - Да поймите, ему со мной будет хорошо. У него будет хороший дом, где его будут любить и даже танцевать с ним. Может, согласитесь, а? Цыган смотрел на меня, задумчиво попыхивая папиросой. - За двадцать миллионов драхм. Идет? - спросил он и расхохотался, заметив мой ошарашенный вид. - То-то! Если у тебя есть поля, то у тебя должны быть и ослы, чтобы эти поля обрабатывать. И ты с ними так просто не расстанешься, ведь верно? Так вот, Павло - это мой ослик, который танцует, добывая хлеб и себе и мне. И пока он не станет слишком стар, чтобы танцевать, я с ним не расстанусь. Я был горько разочарован, но понял, что цыгана не уговорить. Мне было так уютно лежать на широкой мягкой спине слегка посапывающего Павло, но делать нечего, пришлось встать. Отряхнувшись, я сказал: - Что ж, раз так, сдаюсь. Я понимаю, что медведь вам очень дорог, но если все же вы захотите с ним расстаться, сообщите мне, ладно? Он серьезно кивнул. - А когда будете выступать в городе, не могли бы вы как-нибудь сообщить мне, чтобы я мог приехать на ваше представление? - Разумеется, - сказал он, - но, думаю, людская молва донесет до тебя, где меня найти. Потому что моя Говорящая Голова - просто чудо из чудес. Я кивнул и пожал ему руку. Павло поднялся, и я похлопал его по голове. Взобравшись на холм, я оглянулся. Человек и медведь по-прежнему стояли рядом. Цыган махнул мне рукой, а Павло, встав на задние лапы и запрокинув морду, повел в мою сторону носом. Я воспринял это как прощальный жест. |
