Но сейчас скальпель был в её руке - холодный, отражающий свет люминесцентных ламп. От него веяло трагизмом и какой-то сокрытой в металле силой. С глубинным мистическим трепетом Дарья мысленно сказала ему: "Мы с тобой не враги!", и ей почудилось, что инструмент отозвался, послав в её руку импульс решительности.

Дарья отложила скальпель, отколола одну из ампул, набрала в шприц обезболивающее средство и, уже не колеблясь, вонзила иглу в кожу Свина рядом с ухом. Свин на укол не отреагировал - спал крепко. Дарья выждала секунд тридцать и снова взяла скальпель. Попыталась внушить себе, что перед ней сейчас не живой человек, а нечто неодушевлённое. Не получилось. Тогда она, разозлившись, процедила:

- Он убил Киру!

И с чудовищным напряжением, с побелевшим лицом и зубовным скрежетом, принялась отрезать Свину ухо. Она ощущала, как сталь рассекает хрящи, как лезвие с лёгкостью, будто существуя само по себе, разъединяет плоть. В этом было что-то магическое, не дающее отвращению взять верх. На короткий миг Дарьей даже овладел восторг.

Она положила отрезанное ухо в пластиковый контейнер, оторвала от рулона кусок ваты и приложила его к ране. Вата быстро пропиталась кровью. Свин поморщился, издал тихий звук похожий на стон, но власть сна была слишком сильна.

Дарья выбросила окровавленную вату в ведро с экскрементами и приложила к ране другой ватный ком, который закрепила пластырем.

Со Свином всё. Теперь черёд Виктора. Она поглядела на него и содрогнулась. Приближаться к этому матёрому волку было страшно: а вдруг он притворяется, что спит, и только и ждёт, когда она к нему подойдёт? Да, она собственными глазами видела, как он пил воду со снотворным, но... Дарья не могла придумать логичные аргументы, которые должны следовать за этим "но", а решительность тем временем улетучивалась.

- Он спит крепко, не сомневайся, мамочка, - прозвучал детский голос.

Копия Киры вышла из-за спины Дарьи, проследовала к Виктору и тренькнула колокольчиком возле его головы.

- Ему сейчас хоть руки и ноги отрезай, не проснётся. Не-а, точно говорю - не проснётся.

Дарья взяла коробку, подошла и села возле Виктора, выругав себя за то, что поддалась страху. Медлить не стала - быстро вколола успокоительное и с суровым выражением лица, не испытывая ни восторга, ни отвращения, отрезала ухо. Приложила вату к ране.

Веки Виктора чуть подрагивали, дёрнулась рука. Дарья подумала о том, как просто было бы сейчас перерезать ему горло. Один взмах скальпелем - и всё, конец. Скальпель блестел так заманчиво, он словно бы просился в руку.

- Отрежь ему второе ухо. И нос! - с азартом посоветовала девочка. - Отрежь, мамочка, отрежь! И пальцы отрежь! Ну, хотя бы один палец!

- Нет! - твёрдо сказала Дарья.

- Ну почему-у?

- По кочану. И вообще, не трогая меня сейчас!

Копия Киры топнула ножкой, надула губы и мгновенно растворилась в воздухе. Дарья закрепила вату пластырем, закрыла коробку, не спуская сосредоточенного взгляда с лица Виктора, и поднялась. Ей не терпелось увидеть, как узники будут просыпаться, скуля от боли. Почему-то казалось, что они начнут именно скулить, как побитые шавки. Она этого жаждала. А когда ублюдки обнаружат, что лишились ушей, их ждёт очередной сюрприз. Дарья наклонилась и плюнула Виктору в лицо.

- Ты не волк, а шакал!

Его щека дёрнулась, дыхание участилось. Дарья понадеялась, что ему снится кошмар, что он даже в мире грёз страдает.

Она сунула коробку подмышку, морщась от отвращения, взяла вёдра с экскрементами, чтобы опорожнить их, и покинула камеру пыток. А весёлый пухлый повар на экране телевизора, напевая арию на итальянском языке, с энтузиазмом готовил Королевскую пиццу.

***

За окном заморосил дождик. Стрелки на часах показывали 18:30. Дарья, прильнув к монитору компьютера, смотрела, как просыпается Виктор.