– Богатый, – уважительно сказал Бубенец. – Видал, какие перстни?

Фаргал передернул плечами.

– Ну что, – спросил он, – двинем к нашим или еще пошатаемся?

– Вернемся – Мили нам опять какую‑нибудь дурацкую работу найдет, – сказал Бубенец. – Будто у нас рабыни нет…

О богатом горожанине они забыли еще раньше, чем съели подаренную пастилу. И удивились, когда, вернувшись на рыночную площадь, обнаружили рядом с фургонами труппы знакомые носилки.

Толстый горожанин толковал о чем‑то с Тарто. В руках он держал кошелек, но, судя по лицу старшины, разговор был неприятный. Наконец Тарто решительно мотнул головой и отошел, оставив толстяка в одиночестве. Тот постоял немного, глядя, как Кадол, Мимошка и Налус готовят место для вечернего представления, затем спрятал кошелек и ушел.

– Ага, явился, – сердито сказал Тарто, увидев Фаргала. – Марш в шатер и чтоб до завтрашнего утра оттуда ни шагу!

– Деда, ты что? – изумился мальчик. – А представление?

– Без тебя обойдемся! Ишь, любимец публики! – Старшина хмыкнул.

– Это из‑за того, толстого? – догадался Фаргал. – Что ему надо?

– Купить тебя хочет, – сказал Тарто.

– То есть как? – удивился мальчик. – Я же не раб!

– Покупают и продают, парень, не только рабов. – Тарто взял его за руку и повел к шатру.

– Но это несправедливо!

– А кто тебе сказал, что у нас справедливый мир? – Старшина усмехнулся. – Ладно, не бойся, никто тебя не продаст!

– Я не боюсь! – Фаргал нахмурился. – Но почему я должен сидеть в шатре из‑за какой‑то жирной крысы? И зачем я ему?

– Ты будешь сидеть в шатре, потому что я тебе велю! – рассердился Тарто. – Марш! – И подзатыльником придав названому внуку нужное направление, отправился к сыновьям.

«Жирная крыса» заявила, что является старейшиной и казначеем этого города. Власть и деньги. Такой не понимает слова «нет».

Никого из своих Тарто в случившееся посвящать не стал. Им выступать. Старшина лишь сообщил, что сегодня труппа работает без Фаргала. И еще без всяких объяснений попросил Большого присмотреть за парнем.

Фаргал сидел в шатре и сквозь щель смотрел на сполохи факелов вокруг помоста. Он видел множество голов и изгибающуюся в танце фигурку Нифру. И огромную луну, повисшую над крышами домов. Из‑за этого гигантского, налившегося мертвенной синевой шара все остальное казалось игрушечным. Игрушечные домики, люди‑куклы и рокоток барабана – словно стрекочущий кузнечик.

Нифру завертелась волчком и упала. Танец окончен. Сейчас Кадол, Мили и Мимошка пойдут с чашами для сбора, а Большой возьмет Нифру на руки и унесет со сцены. Не для пущего эффекта. Жена Тарто настолько выкладывалась в танце, что часто и впрямь не могла подняться сама.

Луна завораживала. Фаргал не мог оторвать от нее глаз. Холодок пополз у него по спине. Не осознавая, что делает, мальчик поднялся, откинул полог шатра и шагнул в ночь.

Вокруг – ни души. Все, кто был на рыночной площади, собрались вокруг помоста. Фаргал слышал шум толпы, но как будто издалека. Даже лошади, привязанные всего в тридцати шагах от шатра, – словно в нескольких милях. Ноги сами по себе понесли Фаргала прочь, мимо опустевших рядов, к узенькой, уходящей вверх улочке. Луна пропала, заслоненная стенами. От канавы тянуло смрадом нечистот. Ни одного огонька в высоко расположенных окнах, только редкие звезды вверху, между почти сомкнувшихся крыш.

Фаргал, не думая ни о чем, переставлял ноги. Он не чувствовал вони, и темнота его не тревожила. Он знал, куда нужно идти. Остальное словно бы потерялось в синем тумане…

Большой, Тарто и Нифру подошли к шатру, фетсианка куталась в шерстяной плащ – ей было холодно.