Ткань, из которой созданы поэты,

Упруга и податливо-мягка.

Их по земле ведет воображенье,

Их носит прихоть на крылах живых,

Восторги им дарует вдохновенье.

Не звон червонцев, но звенящий стих -

Вот власть их, вот их сила, вот услада!

Пускай молва что хочет врет о них!

Я сам, друзья, поэт такого склада.

Как лебедь, голова моя седа.

С вороньим хрипом в месяц листопада

Схож голос мой, простуженный всегда.

Не обтесали мой талант нимало

Ни тяжкий труд, ни долгие года.

Не раз, когда вскарабкаться, бывало,

На колесо Фортуны я хотел,

Оно капризный бег свой прекращало.

Но все ж, узнать желая, где предел,

Который мне определило небо,

Каков высоких помыслов удел,

Я захватил немного сыру, хлеба -

Столь малый груз не отягчал в пути -

И скакуна погнал к чертогам Феба[27].

Я восклицал: «Отечество, прости!

Прощай, Мадрид, и ты прощай, о Прадо[28],

И нищий кров, приют мой с юных дней,

Прощай, фонтанов летняя прохлада,

И вы, беседы в обществе друзей,

Единственная помощь и отрада

Для тех, кто ищет места потеплей!

Прощай, моя прекрасная столица,

Земля богопротивной старины[29],

Где в стан гигантов Зевсова десница

Метала громы[30] с горней вышины,

Где глупость балаганами гордится,

В которых лишь глупцы вознесены.

Прощай и Сан Фелипе[31], на котором

(Как суеслов венецианский[32] врет,

Читателей питая всяким вздором)

Турецкий пес гуляет взад-вперед,

Где наш идальго свой блюдет декорум,

Хоть подвело от голода живот.

Я не хочу ни тенью стать, ни тленом,

Я от себя, от родины бегу!..»

Так рассуждая, подошел я к стенам,

Белевшим на приморском берегу, -

То город, что зовется Карфагеном.

Поистине, я вспомнить не могу

Средь гаваней, доступных мореходам,

Открытых солнцу и морской волне,

Другой, равно известной всем народам!

Еще дремал в рассветной тишине

Весь окоем под бледным небосводом,

И вспомнил я о том великом дне,

Когда под гордым стягом Дон Хуана[33]

Я, скромный воин, не жалея сил,

Не думая, грозит ли смерть иль рана,

С достойнейшими славу разделил

В бою, где мы громили рать султана,

Где, потеряв и мужество и пыл,

Свои знамена он покрыл позором.

Уже зари алела полоса,

А я глядел нетерпеливым взором

Туда, где с морем слиты небеса:

Не вьются ли над плещущим простором

Наполненные ветром паруса?

И вот внезапно в просветленной дали

Галера встала, как виденье сна.

Распущенные флаги трепетали,

Она была громадна и стройна.

Моря еще подобной не видали,

Не возлагал Нептун на рамена.

Едва ль Юнона в гневе за обиду

Стремила в бой столь грозный галион,

Едва ли Арго, мчавшийся в Колхиду[34],

Был так богато, пышно оснащен.

Меж тем заря, свою подняв эгиду,

Пожаром охватила небосклон,

И в полной славе солнце показалось.

Вот судно в гавань медленно вошло

И мягко на волнах заколыхалось.

Загрохотали пушки тяжело.