— Сатана пока одолевает, к сожалению.

Волков потёр ладонью горло и спросил:

— Ну хорошо. Допустим мы узнаем, когда в Ревель придёт золотой пароход, а что дальше? Будем закладывать в трюм мину с часовым механизмом?

— Ни в коем случае. Мы должны сообщить эстонской таможне о контрабанде, а правительство Врангеля, в лице Петра Струве, будет добиваться передачи золота в Крым.

— А как же Франция? Она первая заявит права на него, поскольку большевики отказались признавать долги царского правительства перед Парижем.

— Капитан, наша задача арестовать груз и привлечь внимание европейских газетчиков. Остальное — забота дипломатического корпуса правительства Юга России. Не стоит так же думать, что, продав золото, Москва добудет на эти деньги хлеб и повезёт его в страну кормить народ. Нет, они скорее, купят оружие. Иначе красная армия не полезла бы в Польшу. Большевики бредят идеей мировой революции. Для них главное — коммунистическая идея, а не то, что сегодня на ужин будет есть крестьянин или рабочий. Я совершенно уверен в том, что убийство барона Калласа — дело их рук. Газетный магнат не шёл ни на какие сделки с Москвой и гневно клеймил ленинцев и троцкистов в печати. Его нельзя было подкупить, в отличие от его зятя, у которого Охранная полиция при обыске обнаружила царские империалы. Стало быть, каким-то образом большевикам удалось доставить золото в Таллин.

— Скорее всего поездом, дипломатической почтой.

— Вот именно. Сколько они привезли? Пусть двадцать килограмм, пусть пятьдесят или даже сто… Но мы говорим с вами о десятках тонн. Это совсем иной порядок цифр. В перспективе речь идёт не об одном золотом пароходе, а о нескольких. И потому у того, в чьи руки золото попадёт и во многом будет зависеть и будущее нашей с вами страны.

Ардашев поднялся и, посмотрев в небо, сказал:

— А дождя не будет. Вы зря прихватили зонт. О времени нашей следующей встречи я сообщу вам по телефону, справляясь о фотографическом заказе на портрет. Вы поинтересуетесь у меня его номером. Я назову. Номер — время встречи. Она состоится на следующий день после телефонного звонка. Место — смотровая площадка колокольни церкви Святого Олафа. Честь имею, капитан.

— Честь имею.

Волков остался сидеть на скамейке.

Когда Клим Пантелеевич почти скрылся из виду, пошёл дождь. Холодные крупные капли падали на землю и прибивали к ней пыль, которая постепенно превращалась в грязь. «Он определённо намокнет, — раскрывая зонт, подумал агент, и мысленно добавил: — Все ошибаются. И даже Ардашев».

Глава 17. Эпитафия

Изрядно промокший, Клим Пантелеевич вернулся домой, переоделся и заказал хозяйке кофе.

Он достал лист бумаги и по памяти нарисовал фортепьянный ряд. Чёрные клавиши слегка заштриховал и снова вернулся к мысли, которую подсказала Анастасия: «Если ноту ля, взять за первую клавишу, и отсчитывать потом все остальные по порядку, включая чёрные, то получается 12 клавиш до следующей ноты ля. Таким образом, каждая из них будет иметь свой номер. Тогда получается, как она и говорила: до диез — ля — фа диез — ля, что соответствует цифрам: 5, 1, 10, 1».

Вошла хозяйка. Поставив поднос, она удалилась.

Сделав глоток горячего кофе, частный сыщик продолжил размышлять: «Ясно, что злодей, написав эти ноты, хотел, чтобы Бартелсен их увидел и они произвели на него впечатление. Стало быть, либо органист заранее знал, что они означают и раньше обсуждал это с убийцей, либо он сам каким-то образом упомянул преступнику эти цифры. Можно ли допустить, что имелась в виду денежная сумма? Можно, конечно, но это слабое предположение, которое ни к чему не приводит и ничего не объясняет».