|
Ладони грелись, молоко стыло. — О чем вы говорили? — неожиданно спросил он, покосившись на Рыску. — С кем? — растерялась девушка. — С моим наставником. Прошлым вечером, возле «Очага». — Ты видел? — Рыска съежилась, как щенок, застуканный с изжеванным хозяйским лаптем. Саврянин презрительно искривил губы: — Я знаю, что он за нами идет. И заметил, какая ты вернулась с улицы. Щеки красные, взгляд виноватый, постоянно оглядываешься, будто боишься, что за тобой кто-то увязался. — Но ведь ты… — Я же говорил: я быстро трезвею. И плохо пьянею. Так чего он тебе наговорил? Рыска сбивчиво, постоянно опасаясь вспышки гнева, пересказала разговор с путником. Жар тоже с интересом прислушивался. — Ага. — Альк отхлебнул молока, поморщился. Он с детства его терпеть не мог, но от простуды первейшее средство. — И все? — не поверила девушка. — Рыска, вот скажи, я дурак? — Вообще — или в каком-то случае? — осторожно уточнила девушка. — Давай я скажу! — с готовностью предложил Жар. — Вообще, — проигнорировал его Альк. — Если бы ты не признался, что он твой наставник, я бы сама догадалась, — проворчала Рыска себе под нос. У обоих вопросы, как ловушки посреди звериной тропы: и свернуть некуда, и подвоха вроде не видать, а со шкурой уже можно прощаться. — Чего? — не расслышал саврянин, делая длинный — чтобы разом разделаться с этой пакостью — глоток. — Нет, ты не дурак, — устало повысила голос девушка. — Ну и? — Только дурак может убить кулаком корову, на которой ему еще ехать не меньше недели. — Это ты к чему? — совсем запуталась Рыска. — К тому, что моя злость ничего не изменит. А значит, нечего тратить на нее силы и коров. Девушка чуть не выронила кружку от такого заявленьица. — Совсем недавно тебя это не смущало! — А я с тех пор еще больше поумнел, — криво ухмыльнулся Альк. — Да, тебя по голове вчера хорошо-о-о приложили, — снова влез Жар. — Чудо, что не помер. Саврянин поежился, потрогал ладонью — только почему-то не голову, а живот. — Помер. — Какой-то ты слишком прожорливый для беспокойника, — ехидно заметил вор, подчищая последним кусочком картошки плошку из-под масла. — Ну умер бы, если б не превратился, — поправился Альк. — И как? — Страшно, — честно сказал саврянин. — Грозная Хольга, злорадствующий Саший и все такое? — Если бы. Там вообще ничего нет. Темнота — и все. — Альк мрачно уставился в опустевшую кружку. — Откуда ты знаешь? — беспечно возразил Жар. — Ты ж все-таки не умер. — Может, надо было еще немножко подождать? — поддержала его Рыска. — Зачем Богине открывать тебе Дверь, если ты не собирался в нее входить? — Проверять мне что-то не захотелось, — огрызнулся Альк и встал, демонстративно обрывая разговор. |
