-  Хватит спорить, - отвечал другой, - ловить давай.

    -  Ладно.

    Да, воины девушку так просто не упустили бы. От воинов девушки не убегают.

    Надеюсь, Чанде удастся скрыться.

    Я снова тронулась в путь, по-прежнему стараясь пробираться под хижинами, по-прежнему то и дело пускаясь ползком. Ни к чему оставлять следы - изящную ножку рабыни узнают сразу. В какой-то миг я едва удержалась от крика: путь к желанному убежищу лежал через погруженную во тьму улицу, ведущую к центру поселка, и, взглянув вдоль нее, ярдах в ста я увидела костер. Вокруг сидели мужчины - и местные, и мой хозяин со своими людьми. Распластавшись по земле, я переползла на другую сторону и, вздохнув с облегчением, скользнула в спасительную тень под хижинами.

    Снова в безопасности. Надолго ли?

    Пожалуй, по следам вряд ли найдут. Тут по всей деревне следы босых женских ног - не только моих, здешних рабынь - тоже.

    В таком многонаселенном, вдоль и поперек исхоженном поселке проследить девушку по следам, особенно ночью, при свете факела, почти невозможно - на наше счастье, натасканные охотничьи слины в погоне не используются. Таковы условия игры: не сумеют преследователи сами нас разыскать - не смогут потешиться с нами этой ночью. Наш выигрыш - спасение от их грубых рук. И я решила - надо бежать.

    Наконец, таясь во тьме, я добралась до вожделенной цели - той окраины села, где стал лагерем мой хозяин со своими людьми, - и поползла среди мехов - на этот раз шатров не разбивали.

    Невдалеке послышались неверные шаги и женские рыдания.

    -  А ну, шевелись, женщина! - раздался голос.

    -  Да, хозяин, - прозвучало в ответ.

    Я застыла едва дыша, сжалась в комок, не смея шелохнуться. Справа, всего в нескольких ярдах, показались какие-то фигуры - человека три. Взгляни они в мою сторону - наверняка бы заметили. Но нет, прошли мимо. Я решилась чуть приподнять голову. Обогнули лагерь, прошли вдоль частокола, повернули к центральному пятачку. Вот она, Чанда. Еле ковыляет, руки связаны за спиной - веревка, что висела на запястье, теперь использована по назначению. Сдернутое платье болтается на бедрах. Плачет. В волосы вцепилась мужская рука, тянет ее вперед что есть мочи. Не терпится им. Тащат волоком, и дела нет, что бедняжка еле поспевает перебирать ногами. Да, ей не позавидуешь. Вырвалась от них, убежала - вот они и взбеленились. Сомневаться не приходится - за такую дерзость они с нее семь шкур спустят. Мужчины строптивости не прощают. Надеюсь, слишком сильно бить не будут. Я видела, как ее притащили в очерченный у факела круг, как связали по рукам и ногам. Потом обгорелой деревяшкой намалевали что-то на ее теле - видно, пометили свою добычу. Этой ночью она будет принадлежать им.

    Я заползла в меха, что служили ложем моему хозяину, и наконец вздохнула свободнее.

    Неподалеку перекликались мужские голоса.

    -  Сколько еще сучек на свободе?

    -  Две.

    Значит, кроме меня, не поймана еще одна. Кто же? Я зарылась в меха с головой. Здесь не найдут. Кому придет в голову, что рабыня осмелится прятаться в хозяйских мехах? Да и не решатся эти деревенские увальни шарить по мехам воина. Нет, им жизнь дорога. Так что я спасена. Может быть, во всем поселке это единственное безопасное место. Молодец я! Меха хранили пьянящий запах его тела. Эта волшебная аура обволакивала, кружила голову. Я пригрелась, почувствовала себя защищенной. Нахлынуло возбуждение. Был бы он сейчас со мной! Какими изысканными рабскими ласками одарила бы я его! Как самозабвенно служила бы ему - как лишь ничтожной рабыне под силу.