Матушка Мастиф покачала головой, слишком рассерженная, чтобы плакать, чего на самом деле ей хотелось. Названия, слова – все это для нее бессмысленно.

– Мы участвуем в эксперименте, – объясняла ей восточная женщина, – этот эксперимент был начат на Терре много лет назад. Мы не только ученые, мы активисты Общества. Мы считаем, что задача науки – не только изучать существующее, но и создавать то, чего нет, но что обязательно будет. Мы не намерены стоять на месте и не позволим этого природе.

Матушка Мастиф покачала головой.

– Не понимаю.

– Подумайте, – говорила Ньясса‑ли, увлеченная темой. – Что в нынешнем Сообществе больше всего нуждается в усовершенствовании? Правительство? – Хейтнес, стоявшая за ней, горько пренебрежительно рассмеялась. – Не правительство. Корабли, которые переносят людей от звезды к звезде? Нет? Язык, усовершенствованный от терроанглийского до симворечи? Музыка? Архитектура?

Матушка Мастиф смотрела на ораторствующую женщину. Она уверена теперь, вполне уверена. Они все безумны, тронувшийся умом Якс'м.

– Нет, все не то! – воскликнула Ньясса‑ли. Было страшно видеть такую одержимость в этой маленькой женщине. – Это мы. Мы. – Она похлопала себя по груди. – Человечество. И средства к нашему совершенствованию в нас самих. – Она поднесла руку к голове. – Здесь, в мозгу, не все области которого развиты и используются.

– Мы и другие члены Общества много лет назад решили, что с этим нужно что‑то делать. Мы создали организацию, чтобы преодолеть суеверные ограничения. В тайне мы отобрали определенные яйца, определенную сперму и стали с ними работать. Наше планирование было точным, подготовка тщательной. С помощью микрохирургической техники мы изменили генетический код будущих людей еще до помещения зародыша в матку. Результатом должна стать – станет усовершенствованная версия человечества.

Матушка Мастиф смотрела на нее. Ньясса‑ли вздохнула и повернулась к своим товарищам.

– Как я и опасалась, это за пределами ее понимания.

– Это‑то вполне понятно, – сказал Брора. – Я только не понимаю, чего ты стараешься?

– Так было бы легче, – ответила Ньясса‑ли.

– Легче для нее или для тебя? – удивилась Хейтнес. Маленькая женщина не ответила. – Ну, после операции это не будет иметь значения. – От этих слов волосы на затылке матушки Мастиф начали подниматься.

– Будет, – настаивала Ньясса‑ли. Она пристально взглянула в глаза матушки Мастиф. – Ты разве не поняла, старуха? Твой мальчик, твой приемный сын – он один из наших объектов.

– Нет, – прошептала матушка Мастиф, но еще до того, как женщина произнесла эти слова, матушка Мастиф поняла, что это правда. – Что… что произошло с вашим экспериментом?

– Все дети воспитывались под присмотром, ими занимались с любовью, предоставили возможность получить образование и специальную подготовку. Большинство оказались совершенно обычными в смысле способностей и талантов. Во всех отношениях они нормальны. Дальше мы продолжили эксперимент с тщательной подготовкой и крайней осторожностью.

– Несколько объектов оказались недоразвитыми. Это, к несчастью, в природе науки. Нужно принимать не только хорошие результаты, но и плохие. Однако в свете нашего неизбежного успеха эти немногие жертвы вполне оправданы. – Она говорила так, словно убеждает себя, а не матушку Мастиф.

– И наконец несколько детей, совсем немного, проявляли признаки тех способностей, которые, как мы считаем, спят в мозгу каждого человека. Мы не станем утверждать, что все понимаем относительно их Даров. Мы в положении механика, который знает, как починить неисправную машину, но не знает, на что способна машина, которую он чинит.