Они вообще обращались с ней не как с человеком, а скорее как с хрупким предметом мебели. Но в разговоре их были и странности, одна из этого трио говорила о страхе перед ее мальчиком. Матушка Мастиф не могла понять этого. Конечно, Флинкс приручил опасное животное, это ужасное летающее существо, но вряд ли такой подвиг может вызвать страх у этих людей. Они знали, что он иногда ощущает эмоции других людей. Но, не опасаясь этих способностей, обсуждали их как нечто чрезвычайно важное.

Никто не объяснил ей, зачем ее похитили. Если на самом деле их интересует мальчик, почему не похитили его? Все это дело приводило ее в замешательство. Матушка Мастиф не была глупа, и отсутствие формального образования не притупило ее острый критический ум; и все же она не могла понять, что с ней происходит и почему.

Она перестала слушать спор за столом и принялась разглядывать комнату, в которую ее привели. Основная часть освещения приходила от массы электронных приборов вдоль стен. Все, что она видела, свидетельствовало о временном характере и торопливости сборки. Она не знала назначения этих приборов, но понимала, что они очень дороги. Это, а также действия похитивших ее людей говорили о существовании организации, обладающей большими средствами и злыми намерениями.

– Я даже не уверена, понимает ли объект, как ему удалось так долго идти за нами, – говорила Ньясса‑ли.

– В этом нет ничего загадочного, – возразила Хейтнес. – Вспомните, он вырос в обстановке жестокого соперничества, пусть и весьма примитивного. Городская молодежь зреет быстро, когда предоставлена сама себе. Он мог не получить формального образования, но его учил реальный мир – нам тоже пришлось у него поучиться за все эти годы. Да и просто ему могло повезти.

– Все эти годы, – печально сказал Брора. – Годы, которые нужно было провести, изучая великие тайны вселенной, а не учиться устанавливать контакты и использовать криминальное подполье.

– Я чувствую, что тоже напрасно тратила жизнь, – сказала высокая женщина успокоительно, – но наше оправдание рядом.

– Если вы намерены оперировать, я голосую за то, чтобы мы начали немедленно, – вздохнула Ньясса‑ли.

– Что делать немедленно? – послышался старческий голос. Почему‑то вопрос заставил троицу ответить, хотя все предыдущие попытки матушки Мастиф привлечь внимание закончились безрезультатно.

Ньясса‑ли отошла от стола и приблизилась к матушке Мастиф. Она постаралась принять доброе понимающее выражение, но это ей не очень удалось.

– Мы ученые, занятые проектом, имеющим огромное значение для всего человечества. Мне жаль, что мы были вынуждены причинить вам неудобства, но это необходимо. Я хотела бы, чтобы у вас было лучшее образование и вы могли бы понять нашу точку зрения. Тогда вам было бы легче.

– Неудобства! – фыркнула матушка Мастиф. – Вы вытаскиваете меня из моего собственного дома и тащите через всю планету. Это неудобство? Я бы назвала это иначе. – Но гнев ее погас, она спросила: – Что вам нужно от моего мальчика Флинкса?

– Вашего приемного мальчика, – сказала Ньясса‑ли. Пока маленькая женщина с восточной внешностью говорила, матушка Мастиф заметила, что остальные двое изучают ее с таким видом, с каким коллекционер разглядывает жука на садовой скамье. Это еще больше рассердило ее, и гнев помог ей преодолеть страх.

– Я бы не стала вам помогать, даже если бы вы пообещали мне половину сокровищ Терры!

– Мне жаль, что вы так чувствуете, но мы этого ожидали, – сказала Ньясса‑ли, снова становясь ледяной.