- Здесь нормально. - Машка вздохнула. - Тесновато, конечно, и грязновато, но в целом ничуть не хуже обыкновенного московского «обезьянника». Видимо, требовать полагающегося мне по закону защитника тоже бесполезно?

    - Твой защитник - я, - терпеливо пояснила Яр-Мала. - А закон здесь воплощен в Ра-Тасте.

    - А, ну тогда, конечно... - скептически отозвалась Машка. - С таким законом не поспоришь.

    - Веди себя тихо, не беспокой охрану, - велела Яр-Мала, выходя из загончика. - Чуть позже тебе принесут еды.

    Машка кивнула. Потом прошлась по своей камере и, тщательно обследовав тонкий матрас в углу на предмет нежелательных кровососущих соседей, устроилась на нем, скрестив ноги. Было слышно, как возится лиса с ненормально пониженной температурой тела возле выхода из коридора. Похоже, сейчас в тюремном блоке содержалась одна Машка - все остальные двери в коридоре были открыты. Охранник с лицом филина на свою сторожевую лису не обращал никакого внимания: она и сама, видимо, прекрасно знала, что ей нужно делать в случае Машкиного побега.

    Время близилось к ужину, а Машка так и не пообедала. Живот подводило все основательнее. Ничто не смущало Машкин желудок - ни неуютность загона, ни отсутствие стола. Немедленно вспомнилась Айшма и ее булочка. Подъедание заначки Машку приободрило, хотя всего одна булочка для растущего организма - это безнадежно мало. «Начинать стоит с малого, - оптимистично подумала Машка. - Вот и Яр-Мала говорила, что меня здесь кормить будут. Стоит только немного подождать, и мне обязательно притащат чего-нибудь вкусненького!» Словно в ответ на ее попытки позитивно мыслить скрипнула дверь и в загончик бочком протиснулся серо-коричневый, сильно линялый совец неопределенного пола. На его голове красовался хохолок, массивный клюв и маленькие глазки наводили на мысль о принадлежности гостя к мужскому полу. Однако узкие ступни, выглядывающие из-под подола длинной выцветшей юбки, противоречили этому. На правом запястье тускло поблескивал браслет из десяти тонких цепочек, а в руках посетитель держал объемистую миску.

    - Ваш ужин, - торжественно объявил он. Голос у него оказался определенно мужской: грубый, низкий и прокуренный.

    - Что это? - поинтересовалась Машка, - Вы уверены, что люди это едят?

    Еда в миске выглядела чрезвычайно подозрительно. Конечно, она не пыталась сбежать и даже не шевелилась, но это вовсе не гарантировало ее съедобности.

    - Тушеные листья готоба. Они очень питательны и совершенно безвредны для людей, - пожав плечами, ответил гость. - Не хотите, я унесу. У меня семья большая, мне пригодится.

    - Нет-нет, - торопливо остановила его Машка. - Я буду есть.

    Взгляд, которым наградил ее слуга, был холоднее воды в стылой ноябрьской луже. Но даже он не заставил Машку отказаться от своего намерения.

    На вкус тушеные листья хищного цветка ничем не отличались от прокисшей квашеной капусты. Мерзкий металлический привкус делал блюдо еще более экстравагантным.

    - Да, нам явно друг друга не понять, - пробормотала Машка, с трудом пережевывая совецкую капусту. - Если совцы считают, что люди должны есть такую гадость, они совершенно в нас не разбираются!

    В коридоре царила мертвая тишина. Слуга, принесший ей еду, сразу же ушел, а охранников с их странными сторожевыми животными слышно не было. Только Машкино натужное чавканье нарушало безмолвие тюремных камер. Сидя на тонком матрасе, Машка тоскливо смотрела на недоеденную капусту и жалела себя.

    Прошло несколько часов. За это время Машка успела доесть противную капусту, потребовать эксперта по защите прав человека, попроситься на прогулку, симулировать нервный приступ и обморок.