- Ты даже могла бы учиться в Расовом училище имени Таароа, - продолжил он, постучав по ее лбу средним пальцем. - Только у тебя нет перьев, и это все решает.

    - Перья ничего не решают! - возмутилась Машка. - Главное, что у меня внутри.

    - Внутри у тебя кишки и сердце, как и у всех людей, - рассудительно заметил совец. - Голова у тебя, конечно, светлая, но не всем это заметно, ведь у тебя же нет перьев.

    - Да что ты к перьям этим привязался! - с досадой сказала Машка. - Разве это главное в человеке?

    - В человеке, может, и не главное. Зато в совце - да, - заметил Ва-Ран. - Будь у тебя хотя бы несколько перьев, можно было бы даже обойтись без клюва. Я сам бы порекомендовал тебя в училище. Но у тебя нет перьев.

    - А Карфаген должен быть разрушен, - пробормотала Машка и добавила уже громче: - Ну и что теперь?

    - А теперь будет ритуал, - просветил ее совец. Некоторое злорадство, смешанное, впрочем, со смутным сожалением, промелькнуло на его птичьей морде. - Ты же не выйдешь за меня замуж, потому что ты - человеческая самка. А мой дух смущен и испорчен твоим отношением ко мне. Следовательно, будет ритуал.

    - Меня что, сожгут? - с ужасом предположила Машка, немедленно начиная соображать, как бы ловчее двинуть противного совца по пернатой голове и сбежать.

    - Нет, - ответил Ва-Ран и, не успела Машка облегченно вздохнуть, добавил: - Тебе отрубят голову. Я повешу ее в гостиной.

    - Спасибо, - язвительно поблагодарила его Машка. - Всю жизнь об этом мечтала. Петух ты облезлый, а не мужик!

    Ва-Ран вздрогнул, и атрофировавшиеся крылышки его трепыхнулись, словно пытаясь поднять своего хозяина в небо. Мысли Машки между тем обрели слегка паническую окраску. Бежать нужно сейчас, когда зачарованная сластолюбивым совцом охрана крепко спит. Оставалось нейтрализовать совца.

    - Как ты сказала? Петух? - упавшим голосом переспросил Ва-Ран. - Ну все, теперь мне придется лечиться до конца жизни. Титул посла для меня потерян.

    - Ты шокирован и твоя самооценка упала ниже плинтуса? - прозорливо предположила Машка.

    - Я не знаю, что такое плинтус, - признался Ва-Ран. - Но уважение мое к себе умерло, похоронено и теперь воняет из-под земли, как всякий порядочный мертвец.

    - Весьма поэтично, - оценила Машка, естественно и не привлекая внимания делая шаг в сторону.

    - Так в минуты раздражения называла меня моя мать, - грустно сказал Ва-Ран. Глаза его уставились куда-то в невидимую даль. - Это нанесло моей личности непоправимый вред, но у малышей гибкая психика, и меня смогли вылечить от болезненных воспоминаний детства.

    - Это тебе твой доктор сказал? - осведомилась Машка, ногой пододвигая к себе отхожее ведро.

    - Да, именно он, - подтвердил Ва-Ран. - Умнейший, великолепный специалист.

    - Никогда не верь платным врачам: они непременно докажут, что без их усилий ты скоро помрешь. На самом деле кто угодно может с чем угодно справиться сам, тем более здесь, где магии выше крыши, - посоветовала Машка и быстро стукнула Ва-Рана ведром по голове.

    Он неуверенно покачнулся, закрыл глаза и рухнул на пол Машкиного узилища. Переборов легкий приступ жалости и стыда, Машка неслышно выскользнула за дверь, оставив совца отдыхать в одиночестве и переосмыслять собственную жизнь.

    Охранники вместе со своими животными крепко спали. Одна лисица даже похрапывала во сне, совсем не по-звериному перевернувшись на спину и растопырив лапы. На мгновение Машке показалось, что живот зверя пересекает длинный грубый шов, словно ее сначала разрезали надвое, как невоспитанный, но любознательный ребенок разрезает ножницами плюшевого мишку, а потом на скорую руку сшили обратно.