Тиу провел рукой по ее щеке и облизал окровавленные пальцы.

    - Я приму эту жертву! - заявил он. - Она нравится мне. В ней есть сила. Часть ее силы я отдам обиженному. Я сказал.

    - Таароа возражает! - поспешно крикнула желтая жрица-Таароа.

    Ярко-зеленые глаза ее блеснули, как две молнии. В осеннем воздухе на заднем дворе было что-то странное: он слегка искажал все видимое вокруг, точно был горячим. Машка чувствовала, что рядом ходит что-то большое, как сухопутный кит, однако на глаза показываться не хочет.

    Серокрылый Ра-Таст замешкался, и Машка отшатнулась от него, обретя свободу мыслей и движений. Шея ужасно затекла, а рубаха была заляпана кровью.

    Яр-Мала воздела руки, и в небе расцвел зеленовато-голубой, очень красивый цветок. Его мертвенное сияние коснулось лиц и перьев, сделав их на мгновение пугающими. Порез на щеке начало ужасно щипать, и Машка громко ойкнула. Цветок распался на миллион крохотных искр и погас. Машка подняла руку и ощупала пострадавшую щеку: крови не было, пореза тоже, однако от подбородка к скуле и дальше, к виску, тянулся толстый выпуклый шрам. «И почему, черт возьми, я не ношу с собой зеркало?!» - подумала Машка. Поразмыслив еще немного, она решила, что, может быть, оно и к лучшему.

    Ра-Таст отбросил жезл и простерся возле алтаря пятном неправильной формы. Он стал практически плоским в своем религиозном экстазе, только встопорщенные перья над клювом слегка подрагивали в такт его дыханию.

    - Тиу согласен, - наконец отозвался он. - Тиу признает мудрость великой сестры и силу Разумца.

    «Опять этот настырный бог!» - подумала Машка, но отрицать то, что сейчас его вмешательство ей на руку, не стала. Распоротая щека - это, конечно, весьма неприятно, но все же лучше, чем отрубленная голова.

    - Таароа была вынуждена, - всхлипывая, повинилась желтая жрица. - Она должна защищать Тиу и свой народ.

    - Тиу понимает, - принял Ра-Таст ее извинения. - Ты можешь идти, человеческая девочка. Таароа поручилась за тебя. Теперь наш народ не имеет к тебе претензий.

    Глаза его снова напоминали стекло. В них не осталось и следа того страдания, что заметила Машка во время обряда. Наверное, совцы и жили по-настоящему лишь во время своих странных религиозных церемоний. Повинуясь внезапному порыву, она протянула руку и погладила жреца по помявшемуся крылу. Тот крыло отдернул и клацнул клювом.

    - Спасибо вам и вашим богам, - сказала Машка. - Я только хотела, чтобы вы не огорчались. Я же на вас не злюсь. Все будет хорошо, обязательно. Знаете, ребята, у меня такое чувство, что у вас все сложится.

    Ра-Таст удивленно взглянул на нее, совсем по-птичьи склонил голову набок, будто прислушивался к чему-то, и вдруг оглушительно чихнул.

    - Таароа счастлива, - ровным голосом поведала желтая жрица. - Девочка права. Она принесла нам удачу. Разумец больше не сердится на совцов.

    - Прощение, прощение! - радостно загомонили птицеголовые вокруг.

    Неуловимым движением Ра-Таст наклонился и выдернул длинное перо из своего крыла. Судя по тому, как он вздрогнул, это было больно.

    - Я хочу, чтобы ты не обижалась на нас, маленькая самка, - сказал он, протягивая Машке перо.